Стаут
Слишком много поваров
Ниро Вульф - 5
Оригинал: Rex Stout, “Too Many Cooks”, 1938
Рекс Стаут
«Слишком много поваров»
Глава 1
Я прогуливался взад и вперед по платформе вдоль поезда и с жадностью затягивался сигаретой. Мне нужно было немного прийти в себя, потому что я испытывал такое ощущение, будто только что голыми руками втащил пирамиду Хеопса на верхний этаж Эмпайр Стейт Билдинг.
Сделав третью затяжку, я остановился у окна и сердито посмотрел внутрь. Ниро Вулф сидел на своей постели в фешенебельном пульмановском купе и с безнадежностью обреченного смотрел в открытое окно. Заметив меня, он крикнул:
- Арчи! Проклятье на тебя, на твоих предков и потомков! Входи быстрее! Он сейчас тронется, а билеты у тебя!
Я крикнул ему в ответ:
- Вы сами сказали, что там слишком мало места для курения. Сейчас только 9.32. И вообще я решил не ехать! Приятного времяпрепровождения!
Я быстро отошел от окна и продолжал свою прогулку. Естественно, его беспокоили не билеты. Он панически боялся остаться один в поезде, когда тот двинется. Он ненавидел движущиеся вещи. Я доставил его сюда за двадцать минут до отхода поезда, несмотря на наличие трех сумок, двух чемоданов и двух пальто. И все это ради четырех дней отсутствия. Фриц Бреннер проводил нас со слезами на глазах. Теодор Хорстман помог мне затолкать Вулфа в автомобиль и выслушал не менее дюжины вопросов и наставлений относительно орхидей. И даже маленький Сол Пэнзер, проводивший нас на станцию, был потрясен и пожелал нам счастливого пути дрожащим голосом. Серьезно можно было подумать, что мы отправлялись не менее как в стратосферу или в джунгли Амазонки.
И вот вдруг, когда я выбрасывал свой окурок в щель между платформой и поездом, я почувствовал нечто вроде потрясения. Она прошла рядом со мной, обдав меня тонким ароматом обаяния и духов. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это создание не серийного производства, а кропотливой ручной работы от начала и до конца. Опираясь на руку высокого и грузного мужчины, она вошла в вагон, следующий за нашим.
Ошеломленный, я смотрел им вслед, ощущая, как медленно пустеет то место в левой стороне груди, где за минуту до этого помещалось сердце. Опомнился я только тогда, когда она скрылась в вагоне. Я поспешил войти в свой.
В нашем купе все было по-прежнему. Вулф все тем же отсутствующим взглядом смотрел в окно. Я понял, что лучше его сейчас не трогать, сел на стул в углу купе и развернул журнал. Вдруг он опять закричал на меня:
- Мы будем на Канавинском курорте завтра утром в 11.25. Больше суток! Там пересадка на Питсбург! В случае задержки нам придется ждать вечернего поезда. Если что-нибудь случится с нашим составом…
Я холодно прервал его:
- Я пока еще не глухой, сэр. Рекомендую вам поберечь дыхание, чтобы его хватило на всю поездку. Кстати, если вы полагаете, что она доставляет мне большое удовольствие, то вы заблуждаетесь. Это путешествие - ваша идея. Вы сами захотели этого. Вы хотите быть в Канавине. Шесть месяцев назад вы сказали Вукчичу, что будете там 6 апреля. Что же касается нашего состава, то каждый ребенок знает об установке на подобных поездах самых новейших и проверенных систем.
Поезд прогрохотал над рекой и, набирая скорость, промчался через Джерси. Вулф опять закричал:
- Эта машина имеет две тысячи триста девять лошадиных сил!
Я положил журнал и ухмыльнулся. У него всегда была машинобоязнь. Кроме того, он был сам достаточно деморализован томительным периодом, когда я курил на платформе. Я только открыл рот, чтобы извлечь из этого хотя бы моральное удовлетворение, как в дверь постучали и вошел проводник. В руках он нес стакан и три бутылки пива. Он поставил стакан на столик, открыл одну бутылку, а цве другие положил в сетку над постелью. Это зрелище немного утешило Вулфа, и не успел я моргнуть глазом, как первая бутылка опустела.
К тому времени, как мы добрались до середины Джерси, то есть через полчаса, опустели и остальные бутылки и Вулф, немного удовлетворенный, уткнулся в книгу. Я бы не сказал, что это являлось хорошим признаком, поскольку он в обычное время ничего не читал, кроме журналов по криминологии. В это время опять раздался стук в дверь, и я подошел, чтобы открыть ее.
Это был Марко Вукчич. Я знал, что он должен был ехать в нашем поезде, из телефонного разговора, который проходил неделю назад, однако до конца не был уверен, поскольку последний раз видел его только месяц назад на обеде у Вулфа. Это был один из двух человек, которых Вулф называл только по имени вне службы. Он прикрыл за собой дверь и остановился около нее, не то чтобы толстый, но напоминающий добродушного льва. Это сходство подчеркивалось густой спутанной шевелюрой.
Ниро закричал на него:
- Марко! Хорошо, что ты пришел. Сядь, ради бога, куда-нибудь. Как ты себя чувствуешь во внутренностях этого дьявольского чудовища?
Марко усмехнулся, показав ослепительно белые зубы:
- Я старый отшельник. Я ведь не такое заливное из черепахи, как ты. Но тем не менее ты действительно в поезде. Это настоящий триумф! Кстати, я обнаружил в следующем вагоне одного коллегу, которого не видел пять лет. Я поговорил с ним и высказал предположение, что, может быть, сумею организовать ему встречу с вами. Он был бы весьма рад этому.
Вулф поджал губы:
- Может быть, это и забавно, но я не акробат. Я не сдвинусь с места до тех пор, пока эта штука не остановится.
- Я этого и не предполагал, - засмеялся Вукчич, оглядывая наши полки, заваленные багажом. - Я смотрю, вы основательно снабдились в дорогу. Конечно, я не собираюсь заставлять тебя двигаться. Если хочешь, я приведу его сюда. Собственно, я и появился затем, чтобы спросить, возможно ли это.
Вулф покачал головой:
- Извини меня. Марко. По-моему, ты сам видишь, что в данный момент я совершенно неспособен вынести какие-либо встречи.
Возможно, у Вукчича были другие соображения на этот счет, но он оставил их при себе.
- Ну что же, я скажу Берину, что ты уже лег в постель.
- Берин? - Вулф выпрямился. - Именно: Джером Берин?
- Конечно. Это один из пятнадцати.
- Приведите его. - Вулф полуприкрыл глаза. - Будь что будет, но я хочу видеть его. Какого дьявола ты не сказал сразу, что это Берин?
Вукчич махнул рукой и удалился. Возвратился он буквально через три минуты и, держа дверь открытой, пригласил войти своего коллегу. Однако появилось даже двое коллег. И наиболее интересная, с моей точки зрения, вошла первой. На ней была все та же шаль, однако шляпу она сняла. На меня опять пoвеяло тем же умопомрачительным ароматом, который я уже имел счастье почувствовать на платформе. Сейчас я мог детально рассмотреть ее. Она была молода и прелестна. Ее глаза сверкали фиолетовыми огоньками, а нежная окраска губ без сомнения указывала, что она не испытывает губительного воздействия косметики. Вулф ошеломленно рассматривал появившееся создание, однако вслед за ней появился высокий грузный мужчина.
Вукчич сделал изящное движение рукой:
- Мистер Ниро Вулф. Мистер Гудвин. Мистер Джером Берин. Его дочь, Констанция Берин.
Получив эту информацию, я поклонился и сел на свое место. Мой расчет был точен - трое мужчин могли усесться только на вместительный диван. Кроме него был лишь один стул, стоящий рядом со мной. Она улыбнулась уже только мне одному и уселась на этот стул. Краем глаза я увидел, как болезненно поморщился Вулф, когда Вукчич раскурил сигару, а Берин начал пускать огромные клубы дыма из черной длинной трубки. Как только я узнал, что он всего лишь отец, я начал испытывать симпатию к этому человеку. У него были черные с сединой.волосы, аккуратная бородка, почти совсем седая, внимательные глаза, черные и блестящие.
Когда я кончил его разглядывать, он отвечал на вопрос Вулфа:
- Нет, это мое первое посещение Америки. Я уже мог убедиться во многих достоинствах вашей страны. Но езда в этом поезде превосходит все. Он движется так мягко, как парусный корабль во время штиля. Изумительно.
Вулф содрогнулся. Он отнюдь этого не находил. Я же был доволен началом разговора. Слова о первом посещении Америки давали мне зацепку. Я наклонился к ней и мечтательно пробормотал:
- Вы говорите по-английски?
- Конечно, довольно хорошо. Мы ведь три года жили в Лондоне.
- О-кей!
Я откинулся на спинку стула, чтобы иметь перед глазами все купе, и поздравил себя с тем, что не выкинул никакой глупости там же, на платформе. Ведь в противном случае мне сейчас оставалось бы только скрежетать зубами.
Ее отец в это время говорил:
- Как я понял от Вукчича, вы являетесь гостем Сервана. Я очень рад, что смог познакомиться с вами - ведь это первый раз, когда американцы оказали нам честь подобным приглашением. Вукчич сказал мне, что вы сыщик. Это действительно так?
Он с любопытством оглядел гигантскую фигуру Вулфа.
Тот кивнул:
- Правда, это не совсем точно. Я не полицейский, а частный детектив. И наш метод расследования несколько отличается от других.
- Весьма интересно, но все-таки это очень неприятная работа.
Вулф приподнял на полдюйма плечи, но толчок поезда вернул его в прежнее положение. Он нахмурился, но это относилось не к Берину, а к поезду.
- Насколько я понимаю, он и пригласил меня по поводу одной моей статьи об упадке кулинарии в Америке.
Вулф фыркнул, но Берин не смутился.
- В ней я развивал идею, созревшую, к сожалению, только на основе слухов об однообразии пищи в некоторых областях Новой Англии. Хотя я, конечно, понимаю, что это не относится к мастерам.
Вулф опять фыркнул и поднял палец:
- А приходилось ли вам пробовать черепаху, тушеную в курином бульоне с хересом?
- Нет.
- Может быть, вы ели жареную говядину, вымоченную в пике, когда ее куски двухдюймовой толщины испускают под ножом красный сок? Она приправляется американской петрушкой и тонкими ломтиками лимона и подается с картофельным пюре, которое тает на языке, и с тонкими ломтиками свежих, слегка поджаренных грибов?
- Нет.
- Или знаменитый ново-орлеанский рубец? Или окорок по-миссурийски, вымоченный в уксусе? Или цыпленка маренго? Или цыпленка в яичном соусе с изюмом, луком, миндалем и, конечно, с хересом? Но довольно перечислять. Я вижу, что все это вам незнакомо. Или еще теннесийского опоссума?
Вулф опустил палец.
- Общепризнанно, что вершины гастрономии находятся во Франции. Я пробовал их пищу в юности, когда был легче на подъем, и могу сказать, что она не может претендовать на абсолютность. Она хороша именно во Франции. Возьмите хотя бы филадельфийских омаров, если их только по глупости не переварить.
Я подумал, что в результате этой тирады Берин обидится, но с облегчением увидел, что этого не произошло. Можно было предоставить их самим себе. Я опять наклонился к Констанции:
- Насколько я понимаю, ваш отец - повар?
На меня глянули фиолетовые глаза под изумленно поднятыми бровями.
- Вы разве не знаете? Он шеф-повар фешенебельного ресторана в Сан-Ремо.
Я кивнул.
- Да. Я видел список пятнадцати. Он был опубликован вчера в «Таймcе». А вы сами любите готовить?
- Ненавижу. Единственное, что я могу сделать - это неплохой кофе.
Вдруг она смутилась и добавила:
- Я не расслышала ваше имя, когда Вукчич представлял вас. Вы ведь, по-моему, тоже детектив?
- Меня зовут Арчи Гудвин. Арчибальд, может быть, звучит лучше, но, несмотря на это, мое имя не Арчибальд. Кстати, я никогда не слышал, чтобы француженка могла правильно произнести Арчи. Может быть, вы попытаетесь.
- А я и не француженка. - Она нахмурилась. - Я каталонка и вполне уверена, что могу произнести правильно все что угодно. Арчи, Арчи, Арчи. Как?
- Замечательно.
- Итак, значит, вы детектив?
- Конечно. Я достал бумажник и вынул лицензию, которую только недавно обновил.
- Можете взглянуть. На ней стоит мое имя.
К сожалению, мне пришлось прервать этот увлекательный разговор, поскольку Вулф уже не в первый раз назвал мое имя. Во всяком случае, голос у него был раздраженный.
Вукчич поднялся и пригласил мисс Берин пройти в клубное купе, поскольку Вулф выразил желание провести конфиденциальный разговор с Берином. Когда Констанция поднялась, я сделал то же самое. Поклонившись ей, я проговорил:
- Вы позволите?
Затем обратился к Вулфу:
- Если я понадоблюсь, можете послать за мной проводника в клубное купе. Я хочу закончить с мисс Берин нашу беседу об американских детективах.
- Об американских детективах? - с удивлением посмотрел на меня Вулф. - Ну, я полагаю, обо всем, что ее интересует, с таким же успехом может рассказать и Марко. Нам понадобится - я очень надеюсь на это - ваша записная книжка. Так что садитесь.
Итак, Вукчич ее увел. Я опять уселся на стул, изобразив на своем лице непременное намерение потребовать сверхурочные.
Берин опять закурил свою трубку. Вулф начал говорить вкрадчивым голосом, который я редко слышал от него.
- Я хочу рассказать вам одну историю, которая случилась со мной двадцать лет назад. Смею надеяться, она вас заинтересует.
Берин недоверчиво усмехнулся, а Вулф продолжал:
- Это было перед войной, в Фагине.
Берин вынул изо рта трубку:
- Вот как?!
- Да. Хоть я и был достаточно молод, но прибыл в Испанию с конфиденциальной миссией по поручению австрийского правительства. Мой друг порекомендовал мне остановиться в маленькой гостинице на центральной площади, что я и сделал. Было время обеда, и я спустился вниз. Женщина, обслуживающая посетителей, извинилась за отсутствие большого ассортимента пищи и принесла домашнее вино, хлеб и блюдо колбасок.
Вулф наклонился вперед.
- Сэр, Лукулл не видал подобных колбасок. Я спросил женщину, как она их делает. Она ответила, что колбаски делает ее сын. Я попросил разрешения повидать его. Его не было дома. Я попросил рецепт. Женщина сказала, что его никто не знает, кроме сына. Я спросил его имя. Она сказала: Джером Берин. Я надеялся встретиться с ним на следующий день, но оказалось, что он уехал в другой город, а мне тоже нельзя было задерживаться.
Вулф откинулся наспинку дивана и мечтательно произнес:
- И вот даже сейчас, спустя двадцать лет, я могу закрыть глаза и ощутить во рту вкус этих колбасок.
Берин кивнул, но нахмурился.
- Интересная история, мистер Вулф. Благодарю вас. Конечно, острый испанский соус…
- Соус тут ни при чем, это просто колбаски из маленького испанского городка. Это мой пунктик, моя юность, мой еще не изощренный вкус…
Берин все еще хмурился.
- Я готовлю и другие вещи, кроме колбасок.
- Конечно, вы ведь мастер. - Вулф опять поднял палец. - Я вижу, вам что-то не понравилось. Я, очевидно, бестактен, но все это только преамбула к просьбе. Я отлично понимаю, почему вы в течении стольких лет не раскрывали секрета приготовления этого кушанья. Это вполне естественно: если в десяти тысячах ресторанов начнут приготовлять эти колбаски, то различная квалификация поваров, отсутствие необходимых ингредиентов в конце концов могут скомпрометировать рецепт. Однако хочу сообщить вам, что мой повар отличный специалист. Может быть, вы слышали - Фриц Бреннер? Возможно, он не способен на импровизацию, но как исполнитель он безукоризнен. Ко всему прочему, он не болтлив. Я тоже. Я умоляю вас: сообщите мне рецепт.
- Боже милостивый! - Берин чуть не уронил трубку и ошеломлен но уставился на Вулфа, - Вам?
Тон его мне не понравился.
Но Вулф спокойно сказал:
- Да, сэр, мне. Могу добавить, что кроме меня и мистера Гудвина его никто не узнает.
- Бог мой! Изумительно! Вы действительно думаете…
- Я абсолютно ничего не думаю. Я просто спрашиваю. Я могу заплатить три тысячи долларов.
- Ха! Мне уже предлагали пятьсот тысяч франков.
- Но это для коммерческих целей. Я же прошу для личного пользования. Могу вам сообщить больше. Я согласился на это путешествие лишь в незначительной степени из-за того, что получил приглашение. Основной целью была возможность встретиться с вами. Пять тысяч долларов. Я ненавижу торговаться.
- Нет, - резко сказал Берин.
- Ни при каких обстоятельствах?
-Да.
Вулф задумчиво взглянул на свой живот и покрутил пуговицу на жилете.
- Вы любите пиво?
- Нет, - фыркнул Берин. - Прошу прощения. Я хотел сказать, да. Я люблю пиво.
- Хорошо.
Вулф позвонил проводнику, откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Проводник явился, получил распоряжение и вскоре возвратился со стаканами и бутылками.
Вулф сказал:
- Я, очевидно, избрал неправильный путь. Даже раньше, чем я изложил свою просьбу, еще в то время, как я рассказывал историю, которая должна была польстить вам, у вас были враждебные глаза. Вы ворчали на меня. В чем моя ошибка?
Берин поставил на стол пустой стакан.
- Вы живете в грубой и несправедливой стране.
Вулф поднял одну бровь.
- Вот как? Подождите высказывать окончательное суждение, пока вы не попробовали черепаховый суп Мериленд или устрицы а ля Ниро Вулф, приготовленные Фрицем Бреннером.
- Я говорю не об устрицах. Вы живете в стране, которая терпит присутствие Филиппа Ланцио.
- Вот как? Я не знаю его.
- Но ведь это он готовит помои в отеле «Церковный двор» в вашем собственном городе Нью-Йорк. Вы должны знать его.
- О, прошу прощения, я, конечно, знаю его, поскольку он из вашего общества…
- Мое общество? Ха! - Берин возмущенно поднял руки и потряс ими, как бы выкидывая в окно Филиппа Ланцио. - Нет уж, это отнюдь не мое общество.
- Прошу прощения, но он ведь действительно один из ваших членов. - Вулф наклонил голову. - Или вы считаете, что он недостоин?
Берин заговорил медленно, сквозь зубы:
- Ланцио достоин только одного - быть изрубленным на куски и скормленным свиньям! Хотя прошу прощения за свиней: вкус их мяса пострадает. Просто - изрубленным на куски и сожженным. - Берин поднял руку, как бы клянясь в правильности своих слов. - Это говорю вам я, а я знаю его много лет. Он украл секрет Королевского пудинга в 1920 году у моего друга Зелотти и претендовал на первенство. Зелотти хотел убить его - так он говорил мне. Он украл множество других вещей. В 1927 году он был принят в общество, о котором вы упоминали, несмотря на мой протест. Его молодая жена, - может быть, вы видели ее? - это Дина, дочь Доменико Росси из кафе «Эмпайр» в Лондоне. Ваш друг Вукчич женился на ней, а Ланцио украл ее у Вукчича. Вукчич поклялся убить его - жаль только, что он ждет так долго. - Берин от избытка чувств потряс кулаком. - Он собака, змея. Вы знаете Леона Бланка, нашего любимого Леона, одного из лучших? Вы знаете, что он сейчас пребывает в забвении, без дела и без репутации, в маленьком клубе в городе под названием Бостон? А вы знаете, что несколько лет назад наш знаменитый отель «Церковный двор» стал знаменитым именно благодаря тому, что он был шефом в тамошнем ресторане? Знаете ли вы, что именно Ланцио украл у него это положение - инсинуациями, ложью, крючкотворством? Бедный старый Леон хотел убить его.
Вулф пробормотал:
- Трижды убитый Ланцио. Сколько же смертей ожидает его еще?
Берин резко наклонился вперед.
- И они сделают это. Я бы сам с удовольствием убил его.
- Вот как? Что же он украл у вас?
- Он крал все и везде. - Берин опять откинулся на спинку. - Я приехал в Нью-Йорк в субботу. В тот же вечер я отправился со своей дочерью пообедать в «Церковный двор». Мы прошли в салон, который Ланцио назвал «Курорт». Я не знаю, у кого он украл эту идею. Официанты были одеты в ливреи наиболее известных фешенебельных курортов - Ниццы, Ривьеры, Дел-Монте, Майами и тому подобное. Мы сели за столик, чтобы попробовать помои Ланцио, и что же я увидел? К нам подошел официант, одетый в ливрею моего собственного Сан-Ремо! Только вообразите себе! Я хотел вскочить, найти его и задушить собственными руками. - Он потряс этими руками перед лицом Вулфа. - Моя дочь остановила меня. Она сказала, что я не должен позорить ее! Но мой собственный позор! Разве он не имеет значения?! Вулф одобрительно покачал головой, хотя трудно было понять, что именно он одобряет - своего собеседника или пиво.
Берин продолжал:
- Я взглянул на меню. Десять тысяч чертей! Вы знаете, что я там увидел?
- Надеюсь, что не ваши знаменитые колбаски?
- Вот именно! И напечатано крупной нонпарелью! Конечно, я знал об этом и раньше. Я знал, что Ланцио несколько лет назад решился на это подлое дело, но я не знал, что именно он подает под таким названием, но вот вам: напечатано это название, да еще таким же шрифтом, как в моем собственном меню! Я приказал официанту принести две порции - мой голос дрожал от возмущения. Что же вы думаете? Все было сервировано на фарфоре - ха! - и выглядело - я даже не знаю, как это выразить! Но здесь даже присутствие дочери не удержало меня. Я взял по тарелке в каждую руку, поднялся со стула и вывалил их содержимое на самую середину ковра. Естественно, поднялся скандал. Мой официант убежал. Я взял за руку мою дочь и направился к выходу, но путь нам преградил метр. Я зловеще улыбнулся ему и сказал веским тоном: «Я Джером Берин из Сан-Ремо! Приведите сюда Филиппа Ланцио и покажите ему, что я сделал, но удерживайте меня подальше от его глотки!» После этого мы ушли.
Но можете себе представить, что случилось на следующее утро? Ко мне в отель пришел человек от Филиппа Ланцио, который приглашал меня на ленч! Можете вообразить себе такое бесстыдство? Но подождите, это еще не все! Человек, который принес записку, был Альберто Малфи!
- Вот как? Я тоже должен знать его?
- Возможно, нет. Теперь он не Альберто - Альберт Малфи. Это корсиканец из кафе «Алиса», где я его лично обнаружил. Я взял его с собой в Париж, учил и опекал и сделал в конце концов человеком. А теперь его у меня нет. Он первый ассистент Ланцио, который украл его у меня в Лондоне в 1930 году. Украл моего лучшего человека и смеялся надо мной! А теперь эта желтая лягушка посылает его ко мне с приглашением на ленч!
- Как я понимаю, вы не приняли приглашения?
- Ха! Чтобы есть яд? Я вытолкал Альберте из комнаты.
Вулф прикончил вторую бутылку и разразился монологом учтивости и понимания. Для меня это было уже слишком. Я поднялся с места.
Вулф взглянул на меня.
- Куда, Арчи?
Я холодно ответил:
- Клубное купе.
После этого открыл дверь и исчез. Было уже больше одиннадцати, и половина кресел в клубе пустовала. Вукчич и мисс Берин сидели перед пустыми стаканами. С другой стороны от нее сидел голубоглазый атлет с квадратной челюстью в темно-сером костюме. Я остановился перед новыми друзьями и приветствовал их. Они ответили. Голубоглазый атлет оторвался от своей книги и сделал движение, приготовившись уступить мне место. Однако Вукчич опередил его.
- Извините меня, Гудвин. Я уверен, что мисс Берин не будет протестовать, мне уже пора на отдых.
Он пожелал нам спокойной ночи и удалился. Я уселся на его место и поманил стюарда, когда он сунул свой нос в дверь. Оказалось, что мисс Берин влюблена в имбирное пиво, я же пожелал стакан молока. Наши нужды вскоре были удовлетворены.
Она направила на меня свои фиолетовые глаза и сказала грустным голосом:
- Итак, вы действительно детектив.Мистер Вукчич рассказал мне. Он сказал, что вы очень храбрый и три раза спасли жизнь мистеру Вулфу.
- Мистер Вукчич не был в нашей стране уже восемь лет и очень мало знает о наших делах сейчас. Но давайте-ка лучше поговорим о вас. Вы давно из детского сада?
Она обиженно поджала губы.
- Я уже три года, как вышла из школы!
- Роскошно! И что же это за школа?
- Школа при женском монастыре в Лузе.
- Однако, вы совсем не похожи на монахиню.
Она отхлебнула пиво и рассмеялась.
- Что верно, то верно. Я никогда не была похожа на монахиню. Мать Сесилия говорила нам, что жизнь, посвященная другим, сладка и благостна. Я думала об этом, и мне все-таки кажется, что самое лучшее - попытаться вести более радостную и веселую жизнь, пока это возможно, то есть пока ты не стала толстой и слабой или не обзавелась многочисленным семейством. Я ведь права, не так ли?
Я с сомнением покачал головой.
- Я вряд ли могу быть судьей в этом вопросе. Но мне во всяком случае кажется, что перебарщивать ни в чем не следует. Так значит, вы стараетесь жить весело?
Она кивнула.
- Когда моя мать умерла, я была еще маленькой, и отец очень заботился о моем воспитании. Кстати, я видела много американских девушек, приезжавших к нам в Сан-Ремо, и наблюдала за их прведением. Я думала, что смогу вести себя так же, как они, но оказалось, что я не знаю, как это делать.
- Вам нравятся американцы?
- Я не знаю. - Она рассмеялась. - Я ведь очень мало их встречала - видела только тех, которые приезжали в наши края. Мне кажется, что они очень забавно говорят, а ведут себя так, как будто они на голову выше окружающих. Я имею в виду мужчин. Некоторые, которых я видела в Нью-Йорке, весьма симпатичны. Один, которого я видела вчера в отеле, был очень привлекателен. У него был нос совсем как ваш, но волосы немного светлее. Все-таки очень трудно высказать окончательное суждение о людях, пока достаточно хорошо их не узнаешь.
Она все еще продолжала говорить, когда мое внимание привлекли другие обстоятельства. Повинуясь какому-то импульсу, мои глаза оторвались от ее лица и скользнули вниз. Это, очевидно, была частица подражания американским девушкам. Одна ее нога была положена на другую, и высоко поднятая юбка открывала не только хорошо сложенные ноги, но и соблазнительно округлые коленки. Все это было не так уж и плохо, если бы не одно осложнение. Меня беспокоило, что голубоглазый атлет давно уже смотрит на это зрелище поверх своей книги. Передо мной стала двойная задача: нейтрализовать атлета и намекнуть ей, что неплохо было бы одернуть юбку.
Я прикинул свои возможности. Поскольку она сама и, следовательно, ее ноги имели ко мне очень отдаленное отношение, действовать следовало очень осмотрительно.
Она все еще говорила. Я большими глотками допил свое молоко, и, повернувшись к ней, рискнул еще раз нырнуть в фиолетовые глаза.
- Вполне справедливо, - сказал я. - Нужно достаточно долгое время, чтобы узнать человека. Поэтому, например, с моей точки зрения, любовь с первого взгляда является нелепостью. Я помню, как первый раз встретил свою жену на Лонг-Айленде. Я сбил ее своим автомобилем. Она получила незначительные повреждения, и мне пришлось поднять ее с мостовой и довезти до дома. Но только после того, как она предъявила мне через суд иск на возмещение ущерба в двадцать пять тысяч долларов, я почувствовал то, что называется любовью. Затем случилось неизбежное - пошли дети: Кларенс, Марток, Изабель, Мелинда, Патриция и…
- Мне казалось, что мистер Вукчич сказал, что вы не женаты.
Я пренебрежительно махнул рукой.
- Я недостаточно близок с мистером Вукчичем, чтобы обсуждать с ним свои личные дела.
- Так значит, вы женаты?
- Я лично уверен в этом. И достаточно счастлив.
Я продолжал болтать, но атмосфера заметно изменилась, хотя она мне и отвечала. Во всяком случае, я чувствовал себя так, как будто у меня с плеч свалилась гора, хотя это и было немного печально. Вскоре за этим случилось еще кое-что. Я, конечно, не буду настаивать на своей точке зрения, возможно, это была просто случайность, но во всяком случае я просто скажу, что произошло. В то время, как она продолжала разговаривать со мной, ее правая рука продвинулась вдоль ручки кресла с той стороны, где сидел голубоглазый атлет, и в этой руке был зажат наполовину опустевший бокал имбирного пива. Я не заметил, когда стакан начал наклоняться, вероятно, это происходило постепенно и незаметно. Когда же я бросил взгляд в этом направлении, было уже поздно - жидкость лилась прямо на темно-серые брюки атлета. Я прервал ее излияния и схватил стакан, она также повернулась, увидела, что произошло, и от изумления раскрыла рот. Атлет покраснел и вытащил носовой платок. Как я уже говорил, мое мнение можно не принимать во внимание, но именно через четыре минуты после того, как она узнала, что у одного из ее собеседников есть жена, она облила пивом брюки другого.
- О, я надеюсь, что не останется пятна? Я так огорчена…
Атлет:
- О, ничего, ничего… Все в порядке, никаких пятен не будет.
В общем, я мог быть доволен. Я наслаждался его смущенным видом, но он довольно быстро оправился и заговорил более связно.
- Ради бога, не беспокойтесь за меня. Вот уже ничего и нет. О, простите, разрешите представиться. Барри Толман, помощник адвоката из Западной Вирджинии.
Я, в свою очередь, представил ему Констанцию и предложил заказать новую порцию выпивки в качестве компенсации того, что было вылито на него.
Что касается меня, то я ограничился одним стаканом молока, который должен был завершить мою вечернюю диету. Когда все заказанное появилось, я с удовлетворением уселся и стал наблюдать за развитием дружеских отношений, которые начались по моей вине. При этом я старался сдерживаться от ворчания. К тому времени, когда мой стакан наполовину опустел, Барри Толман сказал:
- Случайно я услышал - вы извините меня, пожалуйста, - я услышал, как вы упоминали Сан-Ремо. Я никогда не был там. Я бывал в Ницце и Монте-Карло в 1937 году, и кто-то, я забыл кто, говорил мне, что я обязательно должен побывать в Сан-Ремо, потому что более прелестного места в Ривьере мне не найти. Теперь я… теперь я наверняка уверен в этом.
- О, вы обязательно должны это увидеть - В ее голосе опять прозвучали грудные нотки. - Холмы, виноградники и море.
- Да, конечно. Я очень люблю пейзажи. А вы, мистер Гудвин? Любите ли вы пейзажи?
- Еще как, - сказал я и отхлебнул из стакана.
Констанция сказала:
- Я очень огорчена, что сейчас вечер. Можно было бы смотреть в окно и видеть Америку. Вот эти горы, я полагаю, и есть Скалистые горы.
К чести Толмана нужно сказать, что он не рассмеялся, и я понял, что теперь он всецело в плену фиолетовых глаз. Он просто сказал: нет. Скалистые горы были отсюда на расстоянии тысячи пятисот миль, но что это действительно красивая местность - по которой мы проезжаем. Он сказал, что три раза был в Европе, но ничто там, за исключением истории, конечно, не может сравниться с Соединенными Штатами. Он ничего и нигде не видел прекраснее, чем его родные долины, особенно то место, где теперь построен знаменитый Канавин-курорт. Это его родина.
Констанция воскликнула:
- Но я ведь именно туда и еду! Канавинский курорт.
- О, как я рад! - Он отчаянно покраснел. - Я, конечно знал, что три пульмановских вагона едут в Канавин, но я никогда не думал… Возможно, мы еще когда-нибудь встретимся… - Он совсем запутался в словах.
- Поскольку вы уверены, что там прекраснее, чем в Европе, я просто сгораю от нетерпения там побывать, хотя все-таки больше люблю Сан-Ремо и море. Я полагаю, что в свои путешествия по Европе вы брали свою жену и детей?
- О, нет! - изумленно воскликнул он. - Неужели вы думаете, что я настолько стар, что имею жену и детей?
Мое молоко кончилось, и я поднялся.
- Надеюсь, вы оба извините меня, мне нужно пойти и убедиться, что мой босс не выпал из поезда. Я скоро вернусь, мисс Берин, я провожу вас к вашему отцу.
В следующем вагоне я встретил Джерома Берина, пробирающегося по коридору. Он остановился, и я, конечно, сделал то же самое.
Он набросился на меня:
- Где моя дочь? Букчич бросил ее!
- С ней все в порядке, - прервал я его. - Она в клубном купе, беседует с моим другом. Я представил ее.
Я посторонился и он прошел дальше.
Вулф сидел в купе один, все на том же диване с широко раскрытыми глазами.
Я сказал:
- Видит Америку впервые. Приезжает, чтобы забавляться с нами во время своих каникул.
Он ответил:
- Заткнись!
Глава 2
Я сказал:
- Я не думаю, что достаточная работа для детектива - сидеть здесь и наблюдать, чтобы какой-нибудь мальчишка не бросался камнями.
Грегор Обелл сплюнул сквозь зубы в заросли папоротника, росшего в десяти футах от уютной лужайки, на которой мы сидели.
- Вот именно. Но я уже рассказал вам. Эти птицы платят от пятнадцати до пятидесяти долларов в день за пребывание в этом караван-сарае, и им не нравится, если какойнибудь ниггер бросает в них камнями, когда они совершают прогулку на лошадях. Я не говорил «мальчишка» - я сказал - «ниггер». Они подозревают, что именно один из них стрелял из-за гаража около месяца тому назад.
Жаркое солнце пробивалось сквозь листву деревьев, и я зевнул.
- Вы сказали, что это случилось где-то здесь?
Он показал.
- Вон там, с другой стороны тропинки. Это случилось со стариком Крислером. Вы ведь знаете авторучки Крислера?
Со стороны дороги раздались какие-то звуки. Потом они превратились в стук копыт, и из-за поворота на рысях выскочили две роскошные лошади, вскоре скрывшиеся за деревьями. На одной из них восседал лихого вида человек в ярком жакете, а на другой - пожилая и тучная дама.
Обелл сказал:
- Это миссис Джемс Франк Осборн из балтиморских Осборнов, корабли и сталь. И Дейл Чатвин, отличный игрок в бридж.
- Вот как? Вы достаточно хорошо осведемлены.
- Это же моя работа.
Он сорвал листок травы и сунул его в рот.
- По крайней мере о десяти из десятка этих людей у меня достаточные сведения. Конечно, встречаются и незнакомцы. Вот, например, ваша толпа. Черт их знает, кто эни. Единственное, что мне известно, это то, что они отличные повара и приглашены сюда шефом. Все это выгляцит достаточно забавно. С каких это пор Канавинский курорт стал школой домоводства?
Я покачал головой.
- Это совсем не моя толпа, мистер.
- Но вы ведь с ними.
- Я с Ниро Вулфом.
- Ну так он с ними.
Я улыбнулся.
- Ну, в данную минуту он, конечно, не с ними. Он в номере 60, крепко спит, в своей постели. А это гораздо хуже, чем готовить кушанья.
- Вполне возможно, - заметил он. - Но, кстати, откуда все же они прибыли?
Я вытащил из кармана бумагу, которую вырвал из журнала, развернул ее и еще раз пробежал глазами список, прежде чем вручить ему.
Общество «Пятнадцать мастеров»
Джером Берин «Коридона» Сан-Ремо
Леон Бланк «Ивовый клуб» Бостон
Рамзей Кейч Отель «Гастингс» Калькутта
Филипп Ланцио Отель «Церковный Двор» Нью-Йорк
Доменико Росси «Эмпайр кафе» Лондон
Пьер Мондор «Мондор» Париж
Марко Вукчич Ресторан «Рустерман» Нью-Йорк
Сергей Валенко «Монткале» Квебек
Лоренц Кейн «Раттон» Сан-Франциско
Луис Сервен «Канавинский курорт» Зап. Вирджиния
Ферид Кальда Кафе «Европа» Стамбул
Генри Тессон «Стопард отель» Каир
покойные
Арманд Флери «Флери» Париж
Пасуале Донофрио «Эльдорода» Мадрид
Джекобо Валени Отель «Изумруд» Дублин
Обелл бросил взгляд на предшествующую списку статью, не выразив желания ее читать, но зато внимательно изучил перечень имен и адреса.
- Какой букет имен! А что это за общество?
- О, эти мальчики очень знамениты. Один из них готовит такие колбаски, что люди дерутся из-за них на дуэли. Каждые пять лет они встречаются у одного из членов - вот, например, в этом году они прибыли в Канавин. Каждый из них имеет право пригласить по одному гостю. Ниро Вулфа пригласил Серван, а Вукчич пригласил меня, так что я смог приехать с Вулфом. Вулф, кстати, почетный гость. Здесь только трое умерли за время, прошедшее после последней встречи, а Кальда и Тессон не смогли приехать. Они будут готовить, есть и пить, говорить друг другу лживые слова, изберут новых членов, прослушают речь Ниро Вулфа. О, да! Один из них, возможно, будет убит.
- Это забавно. - Обелл опять сплюнул сквозь зубы. - Который же?
- Филипп Ланцио, отель «Церковный Двор», Нью-Йорк. В статье сказано, что его жалование достигает шестидесяти тысяч чистоганом.
- Очень возможно. Кто же собирается убить его?
- Прости и помилуй меня, господи. Они уже вместе. Вот что значит несколько капель имбирного пива!
Наездник и наездница промчались по дорожке, глядя друг на друга и смеясь. Я спросил Обелла:
- Кто эта счастливая пара?
Он ухмыльнулся.
- Барри Толман - здешний прокурор. Собирается когда-нибудь стать президентом. Девушка прибыла с вашей толпой, разве вы не видите? Что это был за фокус с имбирным пивом?
- О, ничего, - я махнул рукой. - Это просто цитата из одной старой книги. Вот в них можно кидать не только камнями, но и вообще чем угодно, они не заметят ничего меньшего, чем землетрясение. Да, кстати, что это за чепуха с киданием камней?
- Это не чепуха. Это часть моей сегодняшней работы.
- Вы называете это работой? Я, между прочим, тоже детектив. Во-первых, не предполагаете же вы, что кто-то начнет здесь бомбардировку, когда мы сидим здесь на самом виду? А эта конная тропинка вьется на расстоянии шести миль. Почему нельзя выбрать другое место?
Он ухмыльнулся и подмигнул мне одним глазом.
- Когда-нибудь я все расскажу вам.
После этого он взглянул на часы и заторопился.
- Иисус Мария, уже почти пять! Мне пора.
Он вскочил на ноги, и так как я никуда не торопился, то я проводил его. Как я сразу обнаружил после приезда, куда бы вы не направлялись в пределах Канавина, создавалось впечатление, что вы идете по парку. Я не знаю, кто держал в такой чистотелеса и подстригал деревья, но было похоже, что это дело рук хлопотливой домработницы. Поблизости от главного отеля и павильонов, окружавших его, было множество уютных лужаек, окруженных кустарником и цветущими клумбами, и даже три фонтана высотой в тридцать ярдов недалеко от главного входа. Постройки, которые здесь назывались павильонами, также имели все удобства, включая отдельные кухни и все подобное. Мне подумалось, что они предназначались для тех, кто соглашался платить соответствующую цену за уединение. Два из них - «Парадиз» и «Апжур», расположенные в сотне ярдов друг от друга и связанные несколькими тропинками, пробирающимися междудеревьями и кустарниками, были предоставлены пятнадцати мастерам. Вернее, десяти. Наши комнаты, называемые почему-то «Номер 60», находились в «Апжуре».
Мой путь лежал по дорожкам, сходящимся к главному зданию.Довольно многолюдей встречалось мне по дороге. Они следовали в автомобилях, на лошадях, а некоторые даже пешком. Многие из них носили униформу Канавинского курорта - черные бриджи и темно-зеленый жакет с большими черными пуговицами.
Было немногим больше пяти, когда я подошел к павильону «Апжур» и вошел внутрь «Номер 60». Комнаты находились в конце его правого крыла. С осторожностью я открыл дверь и на цыпочках, чтобы не разбудить босса, прошел через холл. Но, открыв вторую дверь с еще большей осторожностью, я обнаружил, что комната Вулфа пуста. Сполоснувшись и сменив пиджак, я покинул павильон через боковой выход и направился по тропинке к «Парадиз».
«Парадиз» был более фешенебелен, чем «Апжур». Там было четыре обширных общих комнаты типа гостиных на первом этаже. Я услышал голоса еще прежде, чем вошел внутрь, и понял, что мастера здесь. Я уже встречался со всей этой шайкой за завтраком, который был приготовлен в павильоне и состоял из пяти различных блюд.
Я разрешил зеленожакеточнику открыть передо мной дверь и отдал ему шляпу. После этого прошел в холл, чтобы разыскать моего пропавшего ребенка. В гостиной справа три пары танцевали под звуки радио. Высокая брюнетка моих лет с высоким белым лбом и большими сонными глазами томно прижималась к Сергею Валенко, белокурому русскому быку лет пятидесяти со шрамом под ухом. Это была Дина Ланцио, дочь Доменико Росси, бывшая жена Марко Вукчича, украденная у него, согласно версии Джерома Берина, Филиппом Ланцио. Маленькая женщина средних лет, уютного сложения, с маленькими черными глазками и пушком над верхней губой была Марией Мондор, а парень со щенячьими глазами и круглым лицом таких же лет и такого же пухлого сложения был ее муж - Пьер Мондор. Она не говорила по-английски, и я не видел причин, почему она должна была знать этот язык. Третья пара состояла из Рамзея Кейча - маленького шотландца шестидесятилетнего возраста, лицо которого наводило на мысль об алкоголе, и невысокого, но стройного черноглазого существа, которому можно было дать тридцать пять и вообще сколько угодно лет, поскольку она была китаянкой. К моему удивлению, когда я встретил ее за завтраком, она выглядела утонченной и загадочной, как гейша с рекламной картинки. Это была Лиа Кейн - четвертая жена Лоренцо Кейна, за что его можно было приветствовать со всеми его семьюдесятью годами и белоснежной головой.
Я попытал счастья в маленькой гостиной. Картина там была довольно скучная. Лоренцо Кейн сидел на диване в дальнем углу комнаты и крепко спал. Бланк стоял перед зеркалом и старался решить трудную задачу - бриться ему или нет. Я прошел в пустынную столовую. Она была большой и какой-то беспорядочной. Кроме длинного стола и ряда стульев, здесь было два маленьких вспомогательных столика, мрачный кабинетик и несколько больших ширм. В комнату вели четыре двери. Одна - в которую я вошел, другая - двойная, ведущая в большую гостиную, еще двойная стеклянная выходила на террасу, и последняя - в подсобное помещение и на кухню.
Здесь также оказались люди. Марко Вукчич сидел на стуле подле длинного стола с сигарой во рту, склонившись над какой-то телеграммой. Джером Берин, стоящий со стаканом вина в руках, разговаривал с величественной старой персоной с седыми усами и морщинистым лицом. Это был Луис Серван - организатор этой встречи.
Ниро Вулф тоже сидел на стуле, слишком маленьком для него, подле стеклянной двери на террасу, которая была открыта.
Он откинулся на спинку стула, хотя ему было явно неудобно, так что его полузакрытые глаза были направлены в лицо человека, стоящего против него. Это был Филипп Ланцио - волосы с проседью, ясные глаза и смуглая кожа. Рядом со стулом Вулфа помещался маленький столик со стаканом и несколькими бутылками пива, а с другой стороны, чуть ли не у него на коленях, сидела с тарелкой чего-то в руке Лизетта Пити. Лизетта была остроумным созданием и уже имела здесь много друзей, несмотря на неопределенность своего положения. Она была гостьей Рамзея Кейча, который прибыл из Калькутты и представил ее как свою племянницу. Вукчич сказал мне, что Мария Мондор сплетничала после завтрака, будто Лизетта была просто кокоткой, которую Кейч подцепил в Марселе, но, несмотря на это, Вукчич заметил, что для человека, носящего имя Кейч, вполне уместно иметь племянницу, носящую имя Лизетта, и если это даже и не так, то какая разница - ведь ее счета оплачивает Кейч.
В то время, когда я приблизился, Ланцио закончил какой-то разговор с Вулфом, резко повернулся и вышел в большую комнату, из которой через дверь донесся звук радио.
Я оказался рядом с ним перед дверью в гостиную. Он смотрел на три находящиеся там пары, но, по-видимому, замечал только одну. Мама и папа Мондор запыхались и отдыхали, Рамзей Кейч со своей гейшей продолжал танцевать, не обращая ни на кого внимания. Дина Ланцио и Валенко также не изменили своих поз, которые я уже имел возможность наблюдать. Что-то произошло рядом со мной. Ланцио ничего не говорил, и я не заметил, чтобы он сделал какой-нибудь жест. Вероятно, это было подобно телепатии. Двое резко остановились. Дина прошептала несколько слов своему партнеру и подошла к мужу. Я отступил в сторону, чтобы дать ей пройти, но она не обратила на меня внимания.
- Ты не любишь танцы, дорогой?
- Разве это танец? Ты же знаешь.
- Но, - она засмеялась, - они называют это танцем, разве они не правы?
- Пусть и танцуют. Тебе это делать незачем. - Он улыбнулся каменной улыбкой.
Подошел Валенко. Остановился около них, поглядел на их лица, рассмеялся и фамильярно похлопал по плечу Ланцио: «Ага, дружище».
После этого он поклонился Дине: «Благодарю вас, мадам», - и, крупно шагая, удалился.
Она сказала, обращаясь к своему мужу:
- Филипп, дорогой, если тебе не нравится, что я танцую с твоими коллегами, то можешь прямо сказать мне об этом. Я ведь сама не испытываю от этого большого удовольствия…
Поскольку не было заметно, чтобы она нуждалась в моей помощи, я отошел в глубь столовой и уселся. В течении почти получаса я так и сидел и смотрел по сторонам, словно находился в зоопарке. Было почти шесть часов, когда в комнату влетела Констанция. Она сменила свою верховую одежду. Оглянувшись вокруг и обнаружив, что никто не обращает внимания на ее появление, она подошла ко мне.
Я заметил:
- Я видел вас на лошади несколько часов тому назад. Не хотите ли стаканчик имбирного пива?
- Нет, благодарю.
Таким снисходительным тоном говорят со своим дядюшкой.
- Было очень мило с вашей стороны сообщить моему отцу, что мистер Толман ваш друг.
- Не стоит благодарности, - махнул я рукой. - Раз вы довольны, значит, все в порядке.
- Конечно, я довольна. Мне нравится Америка. И, пожалуй, после всего я выпью чуточку имбирного пива. Нет, не двигайтесь, я добуду все сама.
Не думаю, чтобы Вукчич слышал хоть слово из нашего разговора, хотя и находился рядом. Его глаза были прикованы к его бывшей жене, которая сидела между Ланцио и Сервеном и разговаривала с Вулфом. Я заметил за ним эту тенденцию еще за завтраком. Я также заметил, что Леон Бланк демонстративно избегает Ланцио и не разговаривает с ним. Все это подтверждало версию Берина об украденной должности в отеле «Церковный Двор». Что касается самого Берина, то тот, казалось, находил удовольствие пристально разглядывать Ланцио, тоже не произнося не слова. Вообще атмосфера царила явно неприятная. Здесь смешалось все: и сплетни мамаши Мондор относительно Лизетты, и ревнивые замечания относительно особенностей приготовления салата и винегрета, и неприязнь группы людей к Ланцио, и, наконец, кокой-то душный туман, который, казалось, окутывает фигуру Дины Ланцио. Мне всегда казалось, что есть женщины, которым достаточно трех взглядов, чтобы лишить спокойствия любого мужчину. И нетолько лишить спокойствия. Они способны затянуть его в любое болото.
Я продолжал терпеливо сидеть и наблюдать, когда же Вулф попытается сдвинуться с места. Вскоре после шести он, наконец, поднялся на ноги, и я последовал за ним на террасу и далее по тропинке к нашему «Апжуру». В наших комнатах он поместился в кресле, стоявшем около окна, которое имело такие размеры, что он влезал туда без особых затруднений. Затем он откинулся на спинку и прикрыл глаза, совсем спрятав их под бровями, и скрестил пальцы в центре жилетки. Это было величественное зрелище. Теперь его ничто не заботило: ни далекая квартира, ни привычные удобства, ни даже орхидеи.
- Как я понимаю, Берин собирается завтра утром сделать свои знаменитые колбаски?
Никакого эффекта. Я попробовал другое:
- Как вы относитесь к тому, чтобы обратно лететь на самолете?
Ничего.
- Кстати, вчера вечером произошла авария поезда в Огайо. Погибло около ста человек.
Он приоткрыл глаза и изрек:
- Я уволю вас, как только мы вернемся в Нью-Йорк. Детали мы уточним после приезда.
В дверь постучали. Я поднялся, прошел через холл и отворил. Меня вообще трудно удивить, но в данную минуту я был близок к этому. Там стояла Дина Ланцио.
Ее глаза, как всегда, глядели томно, но отнюдь не сонно. Она спросила низким голосом:
- Могу я войти? Мне хотелось бы повидать мистера Ниро Вулфа.
Я отступил назад и, когда она прошла, запер дверь. После этого я указал на комнату, где помещался Вулф. Она поблагодарила и пошла впереди меня. Наше появление вызвало на лице Вулфа некоторое подобие экспрессии. Он наклонил голову.
- Польщен честью, мадам. Прошу прощения, что не поднимаюсь, но эти кресла… Стул, Арчи!
Она явно нервничала и оглядывалась вокруг.
- Могу я поговорить с вами наедине, мистер Вулф?
- Боюсь, что нет. Мистер Гудвин является моим конфиденциальным ассистентом.
Она заколебалась, опять посмотрела на меня и сделала шаг по направлению к креслу, в котором восседал Вулф.
- Так мне будет трудно… Но все равно, я должна рассказать кому-нибудь. Я много слышала о вас… в старые дни… от Марко… Я должна рассказать кому-нибудь, а здесь нет никого, с кем бы я могла откровенно поговорить. Дело в том, что кто-то пытается отравить моего мужа.
- Ах, вот как. - Глаза Вулфа опять сузились. - Вы присядьте, пожалуйста. Гораздо лучше разговаривать сидя, не так ли, миссис Ланцио?
Глава 3
Роковая женщина уселась на стул, который я ей пододвинул. Она сказала:
- Конечно… Я знаю, что вы старый друг Марко. Вы, возможно, думаете, что я разбила его жизнь, когда… ушла от него. Но я считаю, что ваша справедливость… ваша человечность…
- Не нужно, мадам, - резко сказал Вулф, - немногие из нас обладают достаточной мудростью, чтобы быть справедливыми, или достаточным досугом, чтобы быть человечными. Сообщили ли вы своему мужу, что его пытались отравить?
Она покачала головой, и легкая гримаса пробежала по ее губам.
- Он сам сказал мне об этом. Сегодня, как вы, конечно, знаете, на завтрак готовили несколько блюд. Филипп делал салат. Он объявил, что приготовит «луговой», который является его оригинальным изобретением. Все знали, что за час до подачи на стол он смешивает сахар, лимонный сок и сметану и всегда пробует полную ложку этого соуса. Все эти вещи были поставлены на угловой столик в кухне - лимон, чашка со сметаной и сахарная пудра. В полдень он начал все смешивать. По привычке он насыпал сахарную пудру на ладонь и попробовал ее языком. Она показалась ему крупноватой и непривычной. Тогда он высыпал ее в стакан с водой. Часть ее осталась плавать и не растворилась даже после того, как он взболтал стакан. Если бы он смешал все вместе и попробовал, как обычно, ложку-две соуса, он бы умер. В сахар был подмешан мышьяк.
Вулф усмехнулся.
- Или мука.
- Мой муж сказал, что мышьяк. У него не было вкуса муки.
Вулф пожал плечами.
- Это легко установить. Здесь не требуется специальной лаборатории. Надеюсь, вы захватили немного этого сахара с собой? Где он?
- На кухне, я полагаю.
Глаза Вулфа открылись шире:
- Чтобы его использовали для приготовления нашего обеда? Не вы ли тут говорили о человечности?..
- Нет, Филипп высыпал сахар в раковину и один из негров, кажется, убрал ее. После этого был взят нормальный сахар.
- Вот как? - Глаза Вулфа опять наполовину закрылись. - Замечательно. Почему он был уверен, что это мышьяк? Почему он не обратился к Сервану? Или не сообщил кому-нибудь, кроме вас? Или не призвал кого-нибудь в свидетели? Изумительно.
- Мой муж замечательный человек. Он сказал мне, что не хочет, чтобы у его друга Луиса Сервана были неприятности. Он и мне запретил говорить об этом. Он не желает своим подозрением обидеть кого-нибудь.
Она наклонилась вперед и протянула в мольбе руки.
- Я пришла к вам, мистер Вулф! Я боюсь!
- Что же вы хотите от меня?
- Я хочу, чтобы вы уберегли моего мужа!
- Моя дорогая мадам, - усмехнулся Вулф. - Если кто-нибудь захочет убить вашего мужа, то он убьет его. Нет ничего легче, чем убить человека. Значительно труднее избежать раскрытия своего преступления и справедливого возмездия. Боюсь, что я ничего не смогу для вас сделать. У вас есть какие-нибудь подозрения - кто мог отравить сахар?
- Нет. Конечно, здесь кое-кто…
- Марко? Я могу спросить Марко, не сделал ли он этого.
- Нет! Конечно, не Марко! Вы ведь обещали мне, что ничего никому не скажете…
- Во-первых, я не обещал ничего подобного. Я очень огорчен, миссис Ланцио, если я покажусь вам грубым, но я не люблю, когда меня хотят выставить идиотом. Если вы думаете, что ваш муж может быть отравлен, вам нужен дегустатор пищи. Это не моя профессия. Если вы обеспокоены, что его могут убить другим способом, то вам нужен телохранитель. На эту роль я тоже не гожусь.
Роковая женщина поднялась со стула.
- Я очень огорчена, что вы все превращаете в шутку.
- Прошу прощения, это вы начали шутить.
Она уже шла к двери. Я пошел за ней, чтобы открыть ей дверь, но она сама повернула ручку и вышла. Я проследил, чтобы вторая дверь тоже плотно закрылась за ней, и возвратился в комнату к Вулфу. Тот сидел в прежней позе с закрытыми глазами. Я уставился на его большое круглое лицо и сказал:
- А может быть, это она сама подсыпала ему яд, а теперь пытается замести следы, притворяясь обеспокоенной женой? Или Ланцио сам выдумал эту сказку, чтобы возвысить себя в ее глазах?
Я замолчал и зевнул. Бессонная ночь и жара совсем сморили меня. Вулф все еще молчал. Но вдруг он заговорил:
- Арчи, ты слышал о приготовлениях к сегодняшнему вечеру?
- Нет. Что-нибудь особенное?
- Да. Кажется, состоится пари между мистером Серваном и мистером Кейч. После обеда состоится проба. Повар поджарит рябчиков, а мистер Ланцио вызвался добровольно приготовить соус. Соус будет содержать девять приправ, кроме соли: кайенский перец, сельдерей, сладкий перец, петрушку. Всего он приготовит десять порций, и в каждой порции будет недоставать одной из приправ. Все будет сервировано в столовой. Публика соберется в гостиной, и каждый по очереди будет входить в столовую, пробовать каждое блюдо, чтобы определить, в каком именно соусе какой приправы не хватает. Я уверен, что мистер Серван отгадает правильно в восьмидесяти процентах.
- Ну что ж, - я опять зевнул, - я тоже берусь угадать то блюдо, в котором будет недоставать рябчика.
- Вы не включены в число судей. Только члены пятнадцати и я. В данном случае мне почему-то приходит в голову: нет ли связи этой затеи со странным заявлением миссис Ланцио. Соусы готовит Ланцио.
Он прикрыл глаза. Затем опять открыл их.
- Мне не нравится, когда в пище фигурирует мышьяк. Он плохо переваривается. Который час?
Он был настолько ленив, что не мог добраться до кармана. Я сказал ему. Он вздохнул и начал готовиться к подъему.
Обед в «Парадизе» этим вечером был элегантен. Суп, изготовленный Луисом Серваном, походил на консоме, и его морщинистое лицо расплылось в улыбке от удовольствия, когда это было замечено. Рыбу готовил Леон Бланк. Это была шестидюймовая речная форель со светло-коричневым соусом с каперсами и чем-то острым, но явно не с лимоном. Бланк только ухмылялся, когда по этому поводу строились предположения. Все они, исключая Лизетту и меня, ели форель с головами и костями. То же самое делала даже Констанция, сидящая справа от меня.
Закуску приготовил Пьер Мондор. Она была восхитительной. Констанция сказала, что ее отец тоже очень хорошо готовит это блюдо, в которое входит костный мозг, толченые сухари и цыплячья грудка. Во время поглощения этого блюда Мондор и его жена рассорились без какой-либо видимой причины, и это закончилось тем, что оба они скрылись в кухне.
На жаркое была молодая утка а ля Ричарде, приготовленная Марко Вукчичем. Это был один из любимцев Вулфа, и я всегда с удовольствием ел блюда, приготовленные по его рецепту. Однако к настоящему моменту я был так набит пищей, что был не в состоянии обращать внимание на ее вкусовые качества. К моему удивлению, остальные, очевидно, не испытывали этого. Они отхлебывали бургундское и переходили от одного блюда к другому с таким видом, как будто предыдущее только поднимало их аппетит.
Во время поедания салата, созданного Доменико Росси, произошло нечто вроде взрыва. Во-первых, Филипп Ланцио скрылся на кухне, что оскорбило автора блюда. Уверения мистера Сервана, что Ланцио просто нужно приготовиться к заключительной части обеда - дегустированию соусов - не возымело должного эффекта. Затем Росси заметил, что Пьер Мондор не собирается пробовать поданный салат, и он ядовито осведомился, с каких это порлатук стал вредить здоровью уважаемого мастера. Мондор дружески, но твердо ответил, что соус, который применяется для того, чтобы сгладить изъяны салата и особенно винегрета, не гармонирует с вином, и он желает завершить обед нормальным бургундским.
Росси мрачно сказал:
- Это не винегрет. Я не варвар.
- Я не пробовал этого. Но мне достаточно запаха соуса, чтобы отказаться от этого блюда.
- Я еще раз повторяю, что это не винегрет, а лучший из салатов, которые делаются в Италии! Молодые побеги горчицы и кресс-салата, латук. Луковый соус! Хлебные корки, растертые в чесноке! Мы это едим чашками с кьянти и благодарим бога за такое кушанье!
Мондор проворчал:
- Во Франции мы бы не стали такого есть, а французы понимают толк в подобных вещах…
- Ха! - воскликнул Росси, вскакивая на ноги. - Не потому ли вы пришли к нам в девятнадцатом столетии, ели нашу пищу и копировали ее в своих ресторанах?
Усилиями остальных война была прекращена, и мы перешли к кофе, который был подан в двух гостиных. В двух, потому что Лоренц Кейн растянулся на диване в маленькой, а Кейч и Леон Бланк уселись рядом с ним. Я всегда лучше чувствую себя после обеда, когда нахожусь на ногах, и поэтому бродил из комнаты в комнату.
Я нигде не видел Дины Ланцио. Куда она могла деваться? Возится ли где-нибудь с ядом или просто пошла в свою комнату, находящуюся в левом крыле, за содой? Или, возможно, помогает мужу? Я рискнул проверить это. На кухне ее не было. Ланцио был в переднике и что-то прожаривал на большой сковородке с двумя местными помощниками, стоявшими по обе стороны в ожидании очередной команды. Я вернулся через подсобное помещение обратно в гостиную.
Кстати, я нигде не видел и Констанции, но вскоре она появилась, обежала глазами гостиную и уселась рядом со мной, вызывающе закинув ногу на ногу. Я внимательно посмотрел на ее лицо и наклонился к ней, чтобы увериться в своих подозрениях.
- Вы плакали?
Она кивнула.
- Конечно! Сейчас в отеле танцы и мы договорились встретиться там с мистером Толманом, а отец не пускает меня! Вот тебе и Америка! Ну, я заперлась в своей комнате и ревела.
Мы довольно мило провели час, злословя о недостатках нашего маленького мира.Вошла Дина Ланцио.В руках она несла рюмку с ликером. Она подошла к маленькому столику с радиоприемником и маленькими глотками отпила из рюмки. Через минуту или две Вукчич тоже направился к этому столику и уселся на стул возле него. Ее улыбка указывала на то, что он говорил ей какие-то комплименты. Кейн, Кейч и Бланк также вскоре появились в маленькой гостиной. А около десяти часов к нам явился посетитель - это был сам директор Канавинского курорта мистер Клей Ашлей. Ему было около пятидесяти, но в черных блестящих волосах его не было ни одной сединки. Он был предельно любезен и разразился речью. Он хотел довести до нашего сведения, что Канавинский курорт польщен честью принимать у себя таких прославленных мастеров, можно сказать, артистов своего дела. Серван указал ему на Ниро Вулфа, как на почетного гостя, и тому пришлось вылезти из своего кресла и произнести в ответ несколько слов благодарности мистеру Ашлею за любезность и прием. К чести Вулфа, он удержался от комментариев, связанных с поездкой в поезде и колбасками.
После того, как мистер Ашлей покинул нас, была произнесена еще одна речь. На сей раз Луисом Серваном. Он сообщил, что все готово к дегустации, и объяснил, как это будет происходить. В столовой на большом столе сервировано по всем правилам девять одинаковых блюд. Из каждого блюда можно взять только одну пробу. Перед каждым блюдом стоит карточка с номером. Каждый дегустатор должен иметь при себе бумагу, на которой он запишет свое мнение, указав, какие приправы отсутствуют в блюде под тем или иным номером. Ланцио, который готовит соуса, будет также находиться в столовой. Запрещается советоваться и обсуждать результаты дегустации до того момента, как все будет закончено. Каждый член общества пройдет в столовую согласно своей очереди по списку. Серван прочитал этот список:
1. Мондор
2. Кейн
3. Кейч
4. Бланк
5. Серван
6. Берин
7. Вукчич
8. Валенко
9. Росси
10. Вулф
После того, как Серван закончил, произошло небольшое осложнение. Леон Бланк покачал головой и сказал Сервану извиняющимся, но твердым тоном:
- Нет, Луис. Я сожалею. Я не хочу, чтобы мое мнение ставило в неудобное положение вас перед Филиппом Ланцио, но принимая во внимание определенные обстоятельства, я не хочу есть ничего, приготовленного им. Ведь он… все вы знаете… но я лучше помолчу…
Он повернулся и вышел в холл.
Наступившее вслед за этим молчание было нарушено только ворчанием Джерома Берина, который в этот момент изучал список.
Рамзей Кейч сказал:
- Все это очень нехорошо. Наш любимый старый Леон. Все мы, конечно, знаем, но какого дьявола? Ну, да ладно. Кто первый? Вы, Пьер? Ну, я надеюсь, вы не ошибетесь! Так что, все готово, Луис?
Мондор пожал плечами и прошествовал к двери в столовую. Через десять или, может быть, пятнадцать минут дверь опять отворилась и он появился.
Кейч, который и затеял это пари с Серваном, приблизился к Мондору и спросил:
- Ну, как?
Мондор придал своему лицу значительное выражение.
- Мы ведь получили инструкцию воздерживаться от обсуждения. Могу сказать одно, что я буду очень удивлен, если ошибся.
Серван улыбнулся и позвал Кейна:
- Вы следующий, Лоренц.
Седовласый старик ушел. Я понял, что дело затягивается. Констанцию позвал ее отец. Я подумал, что, вероятно, было бы забавно потанцевать с роковой женщиной, и подошел к Дине Ланцио, сидящей по-прежнему около радиоприемника рядом с Вукчичем. Она бросила на меня равнодушный взгляд своих сонных глаз и сказала, что у нее болит голова. Ее отказ только разжег мое упрямство, и я оглядел комнату в поисках другого партнера. Ничего подходящего не было. Разочаровавшись в жизни, я поудобнее уселся в большое кресло у стены.
Я вполне уверен, что не спал, потому что, несмотря на закрытые глаза, я все время слышал говор присутствующих, однако, состояние было дремотное. Окончательно разбудил меня усилившийся звук радио.
Вскоре Берин появился в дверях столовой. Я заметил, что Серван, не прерывая танца, сделал знак Вукчичу, который в этот момент танцевал с Диной, что он следующий. Вукчич кивнул, но было заметно, что он не собирается покинуть Дину. Берин нахмурился. Кейн спросил его:
- Ну так что, Джером? Мы оба были там. Номер три без петрушки? Не так ли?
Мондор запротестовал:
- Не запутывайте Вулфа. Он последний.
Берин усмехнулся:
- Я не помню номеров. Мой список у Луиса. Хотелось бы мне, чтобы вы видели, как эта собака Ланцио глупо улыбался, глядя на меня.
Этот разговор я слышал одним ухом. Меня занимало другое. Серван вторично сделал знак Вукчичу, что его очередь дегустировать, но безрезультатно. Я мог видеть, как Дина улыбалась, глядя в глаза Вукчичу. В конце концов Серван, поклонившись Констанции, приблизился к танцующей паре. Он был весьма вежлив, но настойчив, и им вскоре пришлось прервать танец. Серван сказал:
- Пожалуй, будет лучше, если мы будем придерживаться установленной очереди.
Вукчич засмеялся:
- Знаете, мне что-то не хочется. Я начинаю понимать чувства Леона Бланка.
Он говорил громко, чтобы перекричать радио.
- Мой дорогой Вукчич, - голос Сервана был почти нежен. - Мы здесь не дети, а достаточно взрослые люди.
Вукчич пожал плечами. Затем он повернулся к своей партнерше.
- Должен ли я идти, Дина?
Она подняла на него свои глаза, ее губы шевельнулись, но я не расслышал, что она сказала. Он опять пожал плечами, повернулся и направился к двери, ведущей в столовую. Когда он исчез за дверью, Дина вернулась к столику с радиоприемником, а Серван возобновил танец с Констанцией. Очень скоро музыкальная программа кончилась, и радио начало вещать о жевательных резинках. Дина выключила его.
Вукчич вышел из столовой и направился прямо к Дине Ланцио. Серван сказал Валенко, что он следующий. Вукчич повернулся к нему:
- Вот моя записка. Я попробовал каждое блюдо один раз. Надеюсь, что все правильно? Но Ланцио там нет.
Серван поднял брови:
- Как нет? Где же он?
Вукчич пожал плечами:
- Во всяком случае, я его не видел. Может быть, он на кухне.
Серван позвал Кейча:
- Рамзей! Филипп покинул свой пост. Остались Валенко, Росси и мистер Вулф, Что нам делать?
Кейч сказал, что он доверяет им и, если Серван не против, пусть Валенко идет. Через положенное время он возвратился, а его место занял Росси. Росси уже ни с кем не ссорился целых три часа, и я навострил уши, ожидая услышать его ядовитые замечания в адрес Ланцио в том случае, если последний уже появился, однако за дверями царило молчание. Когда Росси появился в гостиной, он не удержался от заявления, что только глупец может сыпать столько соли в этот соус; правда, никто не обратил на него внимания. После этого Ниро Вулф выбрался из своего кресла и, как почетный гость, сопровождаемый Серваном, направился к двери. Я весьма обрадовался, что затянувшаяся процедура подходит к концу и вскоре я смогу принять горизонтальное положение.
Через десять минут дверь отворилась и появился Вулф. Он остановился на пороге и сказал:
- Мистер Серван! Поскольку я последний, не разрешили бы вы мне проделать этот же эксперимент с мистером Гудвином?
Серван сказал, что он не возражает, и Вулф поманил меня пальцем. Я быстро вскочил на ноги, отлично понимая, что случилось что-то необычное. Я имел немало опыта в экспериментах, которые проделывал с Вулфом, но они никогда не касались и не могли касаться гастрономии. Я пересек гостиную и вошел следом за ним в столовую. Он плотно закрыл за нами дверь. Я бросил взгляд на стол. Там стояло девять блюд с пронумерованными карточками. Стаканы и графины с водой… Тарелки, вилки и прочее.
Я улыбнулся Вулфу:
- Буду рад оказать вам помощь. На котором блюде вы споткнулись?
Он двинулся вокруг стола.
- Подойди сюда.
Он пошел направо к большой ширме, стоящей в углу. Я последовал за ним. За ширмой он остановился и указал на пол.
Я застыл отизумления.Я, конечно, не принимал всерьез все эти разговоры насчет обещания убийства, да и история, поведанная нам роковой женщиной, не подготовила меня морально к кровавому исходу. А здесь была именно кровь, хотя и не очень много, потому что нож, воткнутый в спину Филиппа Ланцио, торчал плотно, так что видна была одна только рукоятка. Он лежал немного на боку с раскинутыми ногами, в позе спящего человека. Я наклонился над ним и слегка повернул его голову, чтобы были видны его глаза, затем выпрямился и взглянул на Вулфа.
Он сказал мрачно:
- Приятное времяпрепровождение! Он мертв?
- Как та знаменитая колбаска.
- Я вижу, Арчи! Не будем же препятствовать правосудию. Здесь есть законные власти, пусть занимаются. Это не наше дело. Позови мистера Сервана.
Глава 4
В три часа утра я сидел в маленькой гостиной «Парадиза». Напротив за столом располагался мой друг Барри Толман. За его спиной стоял косоглазый громила с тяжелой челюстью, в голубом сержантском костюме с белой перевязью, красивым галстуком и в розовой рубашке. Его имя и занятие не составляли секрета: Сэм Питтергрев, шериф. За этим же столом помещалась секретарша с блокнотом для стенографии и местный полицейский, сидящий на стуле возле стены. Дверь в столовую была отворена, и оттуда доносился запах магния - результат фотографирования. Оттуда же раздавалось бормотание оперативников, занимающихся обычными делами: снятием отпечатков пальцев и тому подобное.
Голубоглазый атлет говорил, стараясь скрыть раздражение:
- Я вас прекрасно понимаю, мистер Ашлей. Вы директор курорта, но я представляю правосудие в этом районе и не собираюсь уверять вас, что он наткнулся на нож по несчастной случайности! Будем считать, что я не слышал ваших инсинуаций, будто я использую все возможное, чтобы выдвинуться.
- Все в порядке, Барри. Забудьте это. - Клей Ашлей, стоявший рядом со мной, медленно покачал головой. - Все это выбило меня из колеи. Простите меня, если мои слова вам не понравились. Я пойду и постараюсь поспать. Позовите меня, если понадобится.
Он ушел. Кто-то из столовой позвал Питтергрева. Толман потер рукой воспаленные глаза. Затем он взглянул на меня.
- Я еще раз прошу вас, мистер Гудвин, подумать, не можете ли вы что-либо добавить к тому, что рассказали мне.
Я покачал головой.
- Я сказал вам все, абсолютно все.
- Вы не помните, не происходило ли чего-нибудь в гостиной подозрительного? Или в других местах: чье-нибудь странное поведение, подозрительные разговоры?
Я сказал, что не заметил.
- Когда Вулф тайно позвал вас в столовую и показал вам тело Ланцио, лежащее за ширмой, что он сказал вам?
- Во-первых, он позвал меня не тайно. Это слышали все.
- Но он позвал вас одного. Почему?
Я пожал плечами.
- Это вам лучше спросить у него самого.
- Так что же он сказал?
- Я уже рассказывал вам. Он попросил меня посмотреть, мертв ли Ланцио, и когда я увидел, что так оно и есть, он попросил позвать Сервана.
- И это все, что он сказал?
- Насколько я помню, он еще сказал насчет приятного времяпрепровождения. Иногда он бывает саркастичен.
- Насколько я понимаю, он еще и хладнокровен. Не было ли у него каких-то особых причин быть таким хладнокровным во всем, что касалось судьбы Ланцио?
Я уселся поудобнее. Безусловно, я не собирался раскрывать мысли Вулфа, которые мне были хорошо известны. Я прекрасно знал, почему Вулф пригласил меня в столовую одного и сразу заявил, что это не наше дело. Его больше всего беспокоило то, что при расследовании убийства все осведомленные свидетели не смогут получить разрешение на отъезд или, в крайнем случае, им придется потом приезжать сюда, чтобы присутствовать на суде. Все это в корне противоречило его понятию о спокойной жизни. Такие подробности, конечно, нелегко было объяснить этому парню, который оказался настолько глупым, что попался на наивную удочку с имбирным пивом в клубном купе. Мне, безусловно, было наплевать на задержку в Западной Вирджинии или на возвращение сюда. Все дело упиралось в Вулфа.
Я сказал:
- Конечно, нет. Он никогда раньше не встречал Ланцио.
- Не случилось ли в течении дня чего-либо, что могло касаться этого трагического происшествия?
- Ничего такого я не заметил.
- Не знали ли вы или он о предыдущих покушениях на жизнь Ланцио?
- В отношении Вулфа вам надо спросить у него. Что касается меня, то я не знал.
Мой друг Толман решил пожертвовать новой дружбой ради своего дела. Он положил локти на стол и сказал тоном, который мне не понравился:
- Вы лжете!
Я поднял брови.
- Я лгу?
- Да, вы. Что миссис Ланцио рассказала вам и Вулфу, когда она посетила ваши апартаменты вчера днем?
Надеюсь, что на моем лице ничего особенного не отразилось. Неважно, как он до этого докопался, но оставался только один выход. Я сказал:
- Она поведала нам, что ее муж рассказал ей, будто обнаружил мышьяка сахарной пудре. Она попросила Вулфа попытаться оградить ее мужа от попыток отравления. Она также добавила, что ее муж просил никому об этом не сообщать.
- Что еще?
- Все.
- И вы только что сказали мне, будто ничего не знали - о предшествующих покушениях на жизнь Ланцио?
- Могу повторить это еще раз.
- Вот как? - Тон его по-прежнему был неприятен.
Я усмехнулся:
- Подумайте сами, мистер Толман. Я совсем не стараюсь перехитрить вас. Но примите во внимание одну вещь. Во-первых, только не обижайтесь, пожалуйста, вы еще молодой человек и это ваше первое расследование. Ниро Вулф провел больше расследований, чем вы даже слышали за всю вашу жизнь. Вы знаете, кто он, и знаете его репутацию. Даже если мы и знаем что-либо, могущее навести вас на след, а этого, я повторяю, мы, к сожалению, не знаем, то все равно об этом будет сообщено только в том случае, если мы найдем это нужным. Мы - старые воробьи. Я признаю, например, только факты. Это касается и покушения на жизнь Ланцио. Я могу повторить, что разговор с миссия Ланцио не давал нам никаких фактов. Все, что я знаю - это то, что ее муж, по ее словам, рассказал ей, что он нашел что-то в сахаре. Почему это должен быть именно мышьяк? Анализа не производили, Ланцио не был отравлен, его закололи. Мой опыт…
- Я не интересуюсь вашим опытом, - грубо прервал меня Толман. - Я спросил только, не помните ли вы чего-нибудь подозрительного, предшествующего убийству. Ну и что?
- Я уже ответил вам, что миссис Ланцио…
- Я это уже слышал. Что еще?
- Больше ничего.
Толман обратился к полицейскому:
- Приведите Обелла.
Так вот оно что. Только сейчас я вспомнил глупый разговор с курортным детективом. Когда он вошел, боюсь, на моем лице можно было кое-что прочитать.
Толман сказал:
- Обелл, что говорил вам этот молодой человек вчера пополудни?
Детектив не смотрел на меня. Голос его звучал хрипло.
- Он сказал: Филипп Ланцио будет убит, а когда я спросил, кем именно, он изменил тему разговора.
- Что еще?
- Это все, что он сказал.
Толман повернулся ко мне, но я предпочел перехватить инициативу в свои руки.
- Ах, это! - рассмеялся я в надежде, что мой смех прозвучит достаточно естественно. - Я помню этот разговор около тропинки, с которой кидаются камнями. Насколько я понимаю, он не передал вам сути всего разговора. Например то, что я говорил, как ревнивы друг к другу эти повара и готовы перегрызть друг другу горло из-за какого-нибудь рецепта. Упомянул и о том, что Ланцио, считавшийся одним из лучших, получает около шестидесяти тысяч в год и, естественно, пошутил, что если кто-нибудь и будет убит на почве гастрономии, то именно он.
Толман нахмурился.
- В чем дело, Обелл? Это не совсем то, о чем вы мне говорили.
Обелл спокойно посмотрел на прокурора.
- Возможно, я не совсем правильно его понял. Действительно, мы говорили обо всем, что он сейчас перечислил. Может быть, моя подозрительность детектива отметила в разговоре только упоминание о возможном убийстве.
Толман обратился ко мне.
- Почему же для своих шуток вы выбрали именно Ланцио?
Я пожал плечами.
- Я никого специально не выбирал. Очевидно, я упомянул о нем именно потому, что он один из самых известных. Я как раз только перед этим читал об этом в статье. Не хотите ли ознакомиться?
- У нас нет для этого времени, - произнес шериф, растягивая слова. - Выйди в холл, Обелл.
Детектив, по-прежнему не глядя на меня, удалился. Толман сказал полицейскому:
- Пригласи сюда Вулфа.
Я уселся плотнее. Если откинуть в сторону небольшие затруднения, которые я сам себе доставил неуместной болтовней, я мог наслаждаться предстоящим зрелищем. Я представил себе, что бы сказал инспектор из Нью-йоркской полиции, если бы он знал, что знаменитого Ниро Вулфа призывают маленькие судебные крючкотворы в крохотном городке в половине четвертого утра к ответу. После этого я подумал, что не вредно хоть немного облегчить его участь. Я встал и подтащил к столу самое большое кресло.
Вскоре полицейский вернулся с моим боссом. Толман спросил, не ушел ли кто из свидетелей. Полицейский ответил:
- Они все здесь. Даже дочь Берина. Они пытались отправить ее спать, но она отказалась. Она все рассчитывает прорваться сюда.
Толман скривил губы. Одним глазом я с наслаждением любовался его замешательством, а другим поглядывал на Вулфа, который, ворча, устраивался в своем кресле. Наконец Толман сказал:
- Отправь их всех по комнатам. До утра они не понадобятся. В остальном все в порядке?
- Да. - Шериф бросил взгляд на полицейского, - Все остальные, ждите в холле. До тех пор, пока тут не закончится. Нам не нужны лишние разговоры.
Полицейский удалился. Толман опять потер глаза и, откинувшись на спинку кресла, воззрился на Вулфа. Вулф, казалось, пребывал в полудреме, но я заметил, как шевелились его пальцы на рукоятках кресла и понял, что он достаточно возбужден. Он первым нарушил молчание, доводя до сведения Толмана следующее:
- Уже почти четыре часа, мистер Толман.
- Благодарю за информацию. Мы не задержим вас долго. Я хочу уточнить с вами несколько моментов.
Вулф сказал:
- Один из них я представляю. Я полагаю, миссис Ланцио повторила вам ту же историю, которую рассказала нам. Не так ли?
- Что это за история?
- Бросьте, Толман, - Вулф привычным жестом скрестил пальцы на жилете, - Не ходите вокруг да около. Она находилась здесь с вами около получаса и должна была вам ее рассказать. Я отчетливо представляю, что она могла наговорить.
- Что же, по-вашему, она наговорила?
- Это только предположения. - Голос Вулфа звучал мягко и бесстрастно. - Убит ее муж, а она, по ее мнению, именно этого и опасалась. Вы знаете об этом больше, чем я, поскольку вы ее допрашивали. Что касается меня, то она сообщила о разговоре с мужем, который предположил, что обнаружил мышьяк в сахаре, который собирался использовать для приготовления соуса. Несмотря на просьбу мужа, она предложила мне принять меры против возможной опасности, но я отказался.
- Почему вы отказали ей?
- Потому что это не мое амплуа. Так я ей и сказал: я не дегустатор и не телохранитель.
Вулф пошевелился, что свидетельствовало о его крайнем раздражении.
- Могу ли я дать вам совет, мистер Толман? Не тратьте на меня свою энергию, я не имею ни малейшего понятия о том, кто и почему убил Филиппа Ланцио. Может быть, вы слышали обо мне, я не знаю, но если так, то, может быть, воображаете, что и я собираюсь проводить расследование и буду, возможно, скрывать от вас известные мне факты. Я разочарую вас. Я не собираюсь заниматься данным случаем. Он меня совершенно не интересует. Повторяю: я абсолютно ничего не знаю о нем, и расспрашивать меня равносильно попытке получить информацию об этом убийстве от представителя другой планеты. И это несмотря на то, что моя связь с этим делом тройная: вопервых, все это случилось, когда я находился здесь. Ну, это просто мое личное невезение. Во-вторых, именно я обнаружил труп Ланцио. Как я уже объяснил, мне не понравилось отсутствие в комнатеЛанцио, я подумал, не затеял ли он глупую игру в прятки, и заглянул за ширму. Ну, и третье. Миссис Ланцио поведала мне о том, что кто-то пытался отравить ее мужа, и попросила защиты. Итак, все факты вы знаете; на этом я желаю вам всяческих успехов.
Толман, выглядевший после этого монолога как ребенок, повернул голову и взглянул на шерифа. Питтергрев обернулся к Вулфу.
- Смею вас заверить, мистер, что вы ошибаетесь. Мы ни в коей мере не равняем вас с людьми из этой группы, хотя бы потому, что вам лучше, чем кому-либо, известно, какую помощь может оказать при расследовании любая мелочь. Мы, конечно, слышали о вас. И поскольку вы целый день находились в обществе этих людей и слышали их разговоры… Мне кажется, что ни вам, ни кому-нибудь другому не повредит, если вы поделитесь с нами своими подозрениями. Не так ли, Барри?
Вулф сказал:
- Вы напрасно теряете время. Я не колдун. Я могу вам сказать, что если я добиваюсь каких-либо результатов, то только благодаря большой и упорной работе. В данном же случае я этого делать не собираюсь. Я уже сказал, что все это меня не интересует.
Я усмехнулся. Толман заметил это.
- Чем скорее это дело проясниться, тем будет лучше для всех. Вы понимаете это. Если шериф…
Вулф резко сказал:
- Очень хорошо. До завтра.
- Сейчас как раз уже завтра и я хотел бы спросить у вас еще одну вещь. Высказали мне, что единственный человек, которого вы до этого знали достаточно хорошо, это Вукчич. Миссис Ланцио сообщила мне, что была замужем за Вукчичем и развелась с ним несколько лет назад, чтобы выйти замуж за Ланцио. Не могли бы вы сказать мне, как отнесся к этому Вукчич?
- К сожалению, нет. Миссис Ланцио, вероятно, на этот счет смогла бы информировать вас лучше.
- Дело в том, что убит именно ее муж. Почему? Не имеете ли вы против нее какого-либо предубеждения?
- Конечно, я предубежден против нее. Мне не нравятся женщины, просящие защиты для своих мужей. Это принижает достоинство мужчины даже в том случае, когда дело касается безопасности.
- Я задал вам этот вопрос только потому, что Вукчич был одним из двух мужчин, которые имели больше всего шансов убить Ланцио.
Он посмотрел на бумагу, лежащую на столе.
- Вот кто находился в гостиной, согласно имеющимся у меня сведениям. Миссис Ланцио, миссис Мондор, Лизетта Пити и Гудвин. Серван сказал, что, когда он входил в столовую пробовать этот соус, Ланцио был жив и здоров. К этому времени Мондор, Кейн и Кейч уже побывали в столовой, и после этого ни один из них не покидал гостиной. Следующими двумя были Берин и Вукчич. Берин сказал, что когда он покинул столовую, Ланцио все еще был жив и здоров. Вукчич же утверждает, что, когда он через некоторое время зашел в столовую, Ланцио исчез. Но он не заметил ничего подозрительного. Последние трое - Валенко, Росси и вы - Ланцио не видели. Правда, возможно, Ланцио просто вышел на террасу или в туалет и возвратился в столовую после того, как Вукчич покинул ее. Согласно заверениям поваров, в кухне он не появлялся.
Толман опять бросил взгляд на бумагу.
- Итак, имеются двое вероятных - Берин и Вукчич и трое возможных - Валенко, Росси и вы. Кроме того, имеются и другие возможности. Кто-нибудь в любое время мог попасть в столовую через террасу. Стеклянная дверь была прикрыта и шторы опущены, но дверь не заперта. Это могли сделатьтри человека: Леон Бланк, который отказался принять участие в пробе из-за антипатии к Ланцио и поэтому отсутствовал, миссис Кейн, которая в течение часа находилась на улице, включая как раз то время, когда образовался интервал в посещении столовой - после выхода Берина и захода Вукчича, и мисс Берин. Бланк заявил, что он прошел в свою комнату и не выходил оттуда. Привратник тоже подтверждает, что он не выходил через холл. Однако для того, чтобы попасть на террасу, можно воспользоваться маленькой дверью в конце левого крыла павильона и остаться незамеченным. Миссис Кейн утверждает, что все время прогуливалась по лужайке и дорожкам, после чего направилась прямо к главному входу, а оттуда в гостиную. Что касается мисс Берин, то она вернулась в гостиную из своей комнаты, прежде чем началась дегустация, и после этого не выходила. Я упоминаю о ней потому, что хочу быть по возможности точным.
Вулф издал неопределенное ворчание.
- Что касается мотивов, то их более чем достаточно. Сначала Букчич. Его жена ушла к Ланцио. А непосредственно перед своим походом в столовую он долго разговаривал и танцевал с миссис Ланцио. Следующий Берин. Он сам заявил, что такой человек, как Ланцио, заслуживает смерти, и что он сам бы при удобном случае убил его.
Вулф проворчал:
- Разговорчики!
- Я передаю его слова. То же самое относится к маленькому французу Леону Бланку. Он не отрицает, что ненавидел Ланцио за то, что тот перехватил у него работу несколько лет назад в нью-йоркском отеле «Церковный двор». Правда, он сказал, что не в состояний никого и ни за что убить. Он добавил, что лично он даже сожалеет о смерти Ланцио, поскольку это, так сказать, не заживление раны, а ампутация. Это его слова. Действительно, он не похож на потенциального убийцу, но нельзя не отметить, что он неглуп и, возможно, хитер.
Итак, у нас есть два вероятных и один возможный мотив. Я полагаю, вы с этим согласны. Что касается Росси и Валенко, то я об этом не знаю. В отношении миссис Кейн можно сказать одно: до этого она никогда не видела Ланцио и, насколько я мог узнать, она даже ни разу с ним не разговаривала. Итак, на будущее мы возьмем на заметку Берина, Вукчича и Бланка. Каждый из них мог это сделать, и, я полагаю, один из них это сделал. Как вы думаете?
Вулф покачал головой.
- Слава богу, это не мое расследование, и я могу себе позволить не ломать над этим голову.
Питтергрев наклонился вперед.
- Может быть, у вас зародилось подозрение против вашего друга Вукчича, и поэтому вы стараетесь не думать об этом убийстве?
- Душа человека - потемки. Даже друг, которого знаешь досконально, способен удивить тебя всякой неожиданностью, однако в данном случае…
Толман быстро сказал:
- Может быть, следует напомнить вам, что, если вас все же интересует судьба вашего друга, то для него же будет лучше, когда дело прояснится.
Вулф пристально посмотрел на него и, наконец, проворчал:
- Очень хорошо, я могу вам уделить еще десять минут. Расскажите мне подробнее обо всем, что было обнаружено - нож, отпечатки пальцев и тому подобное.
- Абсолютно ничего, достойного внимания. На столе было два ножа для дичи - это был один из них. Вы сами видели, что не было заметно никаких следов борьбы. Вообще ничего. Никаких отпечатков, рукоятка тоже чистая. Дверь на террасу окантована жестью. Мои люди сейчас работают над ней, но все это малообещающе.
Вулф проворчал:
- Не упускайте никаких возможностей. Что в отношении официантов и поваров?
- Их допрашивал шериф, а он знает, как обращаться с неграми. Никто из них не входил в столовую, ничего не видел и ничего не слышал.
- Кто-нибудь мог покинуть большую гостиную, перейти в маленькую и оттуда попасть в столовую. Вы должны точно установить присутствие каждого в большой гостиной и особенно в тот промежуток времени, когда Берин покинул столовую, а Вукчич еще туда не вошел - он длился от восьми до десяти минут.
- Я сделал это. Конечно, это был предварительный опрос.
- Спросите всех еще раз. Еще одна возможность! Кто-то мог спрятаться за ширмой и нанести удар, дождавшись благоприятного момента.
- Но кто?
- Здесь я могу сказать с уверенностью - не знаю. - Вулф фыркнул. - Кстати, могу вам сказать одно, мистер Толман. Я весьма скептически отношусь к вашим подозрениям относительно Берина и Вукчича. Что касается мистера Бланка, то я не составил себе о нем никакого мнения. Как вы уже говорили, он мог беспрепятственно покинуть свою комнату и, пользуясь боковой дверью, попасть на террасу. Очевидно, в этом случае он мог быть и не замечен даже мисс Кейн, которая в это время наслаждалась хорошей погодой.
Толман покачал головой.
- Она сказала, что никого не видела. Она бродила перед фасадом и встретила только негра в униформе. Она остановила его и спросила, что это за заунывный звук доносится до павильона. Мы проверили это обстоятельство - один из негров ответил, что это птица.
- Так. Нужно сделать еще одну вещь - взять списки о дегустации у Сервана.
- Они у меня.
- Хорошо. Сравните их с фактическими блюдами и посмотрите, насколько точно каждый из дегустаторов определил соус.
Шериф фыркнул. Толман сухо сказал:
- Вы ведь сказали, что попытаетесь нам помочь, не так ли?
- Именно это я и делаю. - Вулф слегка выпрямился. - Если у вас имеется правильный список блюд, не мог бы я взглянуть на него?
Толман поднял брови, перелистывая лежащие перед ним бумаги, вытащил одну и протянул мне. Я передал ее Вулфу. Тот внимательно просмотрел ее, сморщил лоб и воскликнул:
- Смотри, Арчи! Кейн был прав. В номере третьем не было петрушки!
Толман саркастически спросил:
- Занимаетесь игрушками? Это называется помощью?
Вулф шутливо наклонил голову.
- Простите, мистер Толман, я отвлекся. Как я уже говорил, я более, чем скептически отношусь к вашим подозрениям относительно Берина и Вукчича. Вукчича я знаю всю жизнь. Я могу себе представить этого достаточно уравновешенного человека в любой обстановке и уверен, может быть, не столько в том, что