МОГУТ ВСЕ

Нора РОБЕРТС


Анонс

Наследница винодельческой империи красавица София Джамбелли привыкла во всем полагаться только на себя. И в
бизнесе, и в сексе ей нет равных! Шаровая молния, а не женщина, так думает Тай Макмиллан, друг детства, с которым ей
теперь, после слияния их фирм, приходится делить и власть, и заботы...и вспышки страсти. А заботы у них не шуточные -
кто-то стремится погубить семью Джамбелли. Уже несколько человек погибли от отравленного вина, убит отец Софии,
смерть ходит за ней по пятам...

Семье, которая дает корни. Друзьям, которые становятся листвой.

ПРОЛОГ

Бернардо Баптисту убили ночью, во время скромного ужина, состоявшего из хлеба, сыра и бутылки кьянти. Вино было
молодым; Бернардо молодым не был. Стать старше не было суждено ни тому, ни другому.
Бернардо был таким же простым и бесхитростным человеком, как просты были хлеб и сыр. И жил он в том же самом
маленьком домике среди холмов к северу от Венеции, в который привел жену пятьдесят один год назад. Здесь выросли
пятеро его детей. Здесь умерла его жена.
Теперь семидесятитрехлетний Бернардо жил один. Большинство членов его семьи покоилось в каменном склепе на краю
огромного виноградника Джамбелли. На этом винограднике он работал всю свою жизнь.
Он знал La Signora с детства и привык снимать шапку, когда хозяйка проходила мимо. Если бы сейчас Тереза Джамбелли
вернулась в castello и на виноградник из Калифорнии, при виде Бернардо она непременно остановилась бы и побеседовала с
ним о былых временах, когда виноград растили их деды.
Она называла его Signore Баптиста. Уважительно. Он тоже высоко ценил La Signora и был предан ей и ее семье.
Он выращивал виноград Джамбелли больше шестидесяти лет. За это время многое изменилось - кое-что к лучшему, кое-
что нет. Он повидал многое.
И передумал тоже.
Скоро должна была начаться обрезка лозы, находившейся в зимней спячке. Артрит мешал Бернардо все делать своими
руками, как прежде, но он каждое утро ходил на виноградник и наблюдал за тем, как работают его сыновья и внуки,
поддерживая традицию.
В свою последнюю ночь он окинул взглядом виноградник, его виноградник, оценил сделанное, прикинул, что еще
предстоит сделать, и прислушался к декабрьскому ветру, шелестевшему в лозах.
Из окна, в которое пытался пробраться ветер, он видел голые скелеты растений, упорно карабкавшиеся на подпорки.
Весной они оживут, обрастут плотью, а не засохнут, как было бы с человеком. Таково чудо винограда.
Бернардо хотелось, чтобы скорее наступила весна, а за ней последовало долгое лето, которое согреет его внутренности и
даст созреть ягодам. Хотел в очередной раз дожить до нового урожая.
Бернардо страдал от холода, пронизывавшего его до костей. Он хотел разогреть суп, принесенный внучкой, но Анна
Мария была далеко не лучшей из стряпух. Вспомнив об этом, он достал сыр, сел у маленького камина и сделал глоток
доброго вина.
Он гордился делом своей жизни, часть которого была в этом бокале, наполненном темной, прозрачной рубиново-красной
жидкостью. Вино было подарком. Одним из многих подарков, преподнесенных ему при уходе на пенсию. Впрочем, все
знали, что этот уход - лишь формальность. Ни боль в костях, ни слабеющее сердце не помешают Бернардо ходить на
виноградник, пробовать гроздья, следить за небом и нюхать воздух.
Он жил ради вина.
И умер из-за него.
Он пил, греясь у камина и обернув пледом тощие ноги. В памяти возникали знакомые образы: согретые солнцем поля;
смеющаяся жена; он сам, показывающий сыну, как поднимать молодые стебли и обрезать старые. La Signora, стоящая рядом
с ним между рядами растений, посаженных еще их дедами.
«Signore Баптиста, - сказала она ему в те далекие времена, когда на их лицах не было ни одной морщинки, - нам вручили
этот мир. И мы должны защищать его»
Именно это они и делали.
Ветер свистел в окнах его маленького домика. В камине догорали угли.
А затем пришла боль. До сердца Бернардо дотянулся гигантский кулак и сжал его, как в тисках. Убийца находился в
шести тысячах миль отсюда, окруженный друзьями и коллегами. Он наслаждался прекрасным копченым лососем и
изысканным пиноблан.

ЧАСТЬ I

Обрезка

Человек - это связующее звено в цепи поколений, переплетение корней, дающих жизнь цветущему плодоносящему миру
Ралф Уолдо Эмерсон

Глава 1

Бутылка каберне-совиньона урожая 1902 года, произведенного на винодельне завода «Замок Джамбелли», была продана с
аукциона за сто двадцать пять тысяч пятьсот долларов США. «Целая куча денег за вино, смешанное с сентиментальными
чувствами», - подумала София. Это вино в красивой старинной бутылке было сделано из гроздьев, собранных в тот год,
когда Чезаре Джамбелли основал свою винодельню «Замок Джамбелли» на холмистом участке к северу от Венеции.
В то время говорить о замке мог либо мошенник, либо безудержный оптимист. Все зависело от точки зрения. Скромный
дом Чезаре и каменный винный погребок нисколько не напоминали castello. Но виноградник у Чезаре был действительно
королевский; этот виноградник стал ядром будущей империи.
Спустя почти век великолепным каберне-совиньоном можно было только сбрызгивать салат вместо уксуса, но София не
собиралась спорить с богатым человеком. Это было не ее дело. Бабушка была права, как всегда. За право владеть частичкой
истории Джамбелли люди будут платить, и платить много.
София записала итоговую цену и имя покупателя, чтобы после окончания аукциона сообщить об этом бабушке по факсу.
Впрочем, она едва ли забыла бы и то и другое.
Она присутствовала здесь не только как специалист по рекламе и связям с общественностью, разработавший план и
каталог аукциона, но и как представитель семьи Джамбелли на этом чрезвычайном событии, украсившем собой начало
нового тысячелетия.
Именно поэтому она тихо сидела в задних рядах, следя за торгами и ходом презентации, - красивые, длинные ноги
изящно скрещены в лодыжках, спина, словно у выпускницы монастырской школы, - идеально прямая. Черный костюм в
полоску, сшитый лучшим итальянским портным, выглядит по-деловому и в то же время очень женственно.
Именно такой считала себя сама София. Деловой и женственной.
У нее было тонкое со светло-золотистой кожей лицо, глубоко посаженные большие карие глаза и широкий, подвижный
рот. Высокие, резко очерченные скулы, подобно горным вершинам, приковывали взгляд и вместе с бриллиантовой точкой
подбородка придавали Софии выражение лукавства и воинственности одновременно. Да, без сомнения, это было
изумительное лицо, красоту которого его обладательница вполне сознательно и подчас безжалостно использовала в качестве
точно разящего оружия. Почему бы и нет? Инструмент для того и создают, чтобы им пользоваться, так она считала.
Год назад она рассталась с роскошными черными волосами до талии, заменив их короткой прической с задорной
челочкой на лбу. Такая прическа очень шла ей. София прекрасно знала, что ей идет, а что нет.
На ней было надето старинное жемчужное ожерелье, подаренное бабушкой к совершеннолетию; лицо было исполнено
вежливого интереса. Именно с таким видом сидел на собраниях совета директоров ее отец.
Когда публике показали следующий лот, ее глаза засияли, а уголки рта слегка приподнялись.
Это была бутылка бороло 1934 года из бочки, которая называлась Di Tereza, потому что именно в этом году родилась ее
бабушка. На этой бочке из личных подвалов семьи Джамбелли был вырезан портрет Терезы в десятилетнем возрасте -
именно том возрасте, когда вино созревает, входит в силу и разливается в бутылки.
Сейчас, в шестьдесят семь лет, Тереза Джамбелли была легендарной личностью, слава которой как винодела затмила
даже славу ее деда.
Бутылка красного вина с этой этикеткой впервые выставлялась на продажу и выходила за пределы семьи. Как и ожидала
София, торги шли бойко и оживленно.
Мужчина, сидевший рядом с Софией, постучал пальцем по странице каталога, где была напечатана фотография бутылки.
- Вы похожи на нее.
София слегка пошевелилась, взглянула сначала на соседа - представительного мужчину лет шестидесяти, потом на
портрет девочки, серьезно смотревшей с этикетки.
- Спасибо.
Маршалл Ивенс, вспомнила она. Недвижимое имущество, второе поколение. Состояние - пятьсот миллионов. Ей по роду
деятельности полагалось знать имена, финансовое состояние и прочие необходимые сведения о любителях вина и
коллекционерах с толстыми кошельками и строгим вкусом.
- Я надеялся, что La Signora прибудет на сегодняшний аукцион. Она хорошо себя чувствует?
- Лучше не бывает. Но ей помешали дела.
В кармане завибрировал пейджер. Однако раздосадованная помехой София предпочла следить за торгами. Она обводила
комнату взглядом, обращая внимание на жесты. Мужчина, сидевший в третьем ряду, небрежно поднял палец; это означало
повышение цены еще на пятьсот долларов.
В конце концов цена бутылки бороло превысила цену каберне-совиньона на пятнадцать тысяч. После этого София
обернулась к соседу и протянула ему руку.
- Поздравляю, мистер Ивенс. Ваш вклад в Международный Красный Крест будет оценен по заслугам. Благодарю вас от
имени компании и семьи Джамбелли и надеюсь, что этот приз доставит вам удовольствие.
- Не сомневаюсь. - Он взял ее руку и поднес к губам. - Я имел честь познакомиться с La Signora много лет назад. Она
необыкновенная женщина.
- Да, так и есть.
- Может быть, ее внучка согласится пообедать со мной сегодня вечером?
Он годился ей в отцы, но София была воспитана на европейский манер и не придавала этому никакого значения. Сложись
обстоятельства по-другому, она согласилась бы и наверняка получила удовольствие...
- Мне очень жаль, но сегодня я занята. Если не возражаете, отложим до моего следующего визита на восток.
- Конечно, не возражаю. Она тепло улыбнулась и встала.
- Прошу прощения, мне пора.
София незаметно выскользнула из зала, вынула из кармана пейджер и проверила номер. Затем прошла в дамскую
гостиную, посмотрела на часы и достала из сумочки мобильный телефон. Она набрала номер, опустилась на диван и
положила на колени ноутбук и электронный органайзер.
Неделя, проведенная в Нью-Йорке, не слишком утомила ее. Выведя на экран список назначенных встреч, София с
удовольствием убедилась, что у нее есть еще немного времени для посещения магазинов. Потом придется вернуться,
переодеться и ехать обедать.
«Джереми Деморне», - подумала она. Значит, ее ждет изысканный, приятный вечер. Французский ресторан, беседа о еде,
путешествиях и театре. И, конечно, о вине. Поскольку он принадлежит к семье Деморне, владеющей компанией «Ла Кер», а
она- член семьи Джамбелли, они будут притворяться, что хотят выведать друг у друга деловые секреты.
Наверняка будет шампанское. Отлично. Сегодня у нее для этого подходящее настроение.
А за шампанским последует чрезвычайно романтическая попытка соблазнить ее. Что ж, возможно...
Он не лишен привлекательности и чувства юмора. Если им обоим удастся забыть, что ее отец как-то переспал с его
женой, у этого маленького романа не будет привкуса кровосмешения.
Как-никак с тех пор прошло несколько лет.
- Мария... - София заставила себя на время забыть о Джерри и предстоящем вечере. К телефону подошла экономка семьи
Джамбелли. - Я хочу поговорить с мамой. Она дома?
- Да, мисс София. Она ждала вашего звонка. Минутку...
София представила себе Марию, торопливо идущую по анфиладе и осматривающую комнаты в надежде что-нибудь
убрать, хотя Пилар Джамбелли-Авано уже все убрала сама.
«Мама была бы довольна, если бы жила в домике, обсаженном розовыми кустами, пекла хлеб, занималась рукоделием и
ухаживала за садом», - со вздохом подумала София. Пилар следовало иметь полдюжины дочерей и ломать себе голову, за
кого их выдать замуж.
- Софи, я только что вышла в оранжерею. Подожди, дай отдышаться... Не думала, что ты позвонишь так рано. По моим
расчетам - аукцион в самом разгаре.
- Подходит к концу. Могу сказать, что он прошел с огромным успехом. Сегодня вечером отправлю по факсу подробный
отчет. В крайнем случае, завтра утром. Мне пора возвращаться в зал и подводить итоги. У вас все в порядке?
- Более-менее. Твоя бабушка приказала созвать общий сбор.
- О господи, неужели она опять собралась умирать, как шесть месяцев назад?
- Восемь, - поправила Пилар. - Впрочем, какая разница? Мне очень жаль, детка, но она настаивает. Не знаю, связано ли
это со смертью, однако она явно что-то затеяла. Позвонила адвокатам насчет очередного изменения завещания. И отдала мне
камею своей матери. Это означает, что она думает о будущем.
- Мне казалось, что она отдала ее тебе еще в прошлый раз.
- Нет, тогда это были янтарные бусы. Она созывает всех. Тебе нужно вернуться.
- Ладно, ладно... - София посмотрела в свой органайзер и послала мысленно прощальный поцелуй Джереми Деморне. -
Заканчиваю и вылетаю. Но эта ее новая привычка умирать и переделывать завещание каждые несколько месяцев очень
неудобна.
- Софи, ты хорошая девочка. Я оставлю тебе свои янтарные бусы.
- Премного благодарна! - София засмеялась и дала отбой. Через два часа София летела на запад и гадала, сможет ли она
сама через сорок лет заставить людей примчаться к ней по первому зову, бросив все свои дела.
Мысль об этом заставила Софию улыбнуться. Она взяла бокал шампанского и откинулась на спинку кресла. В наушниках
звучала музыка Верди.
Софи ошибалась. Не все готовы были мчаться, бросив свои дела. Хотя Тайлер Макмиллан находился от виллы
Джамбелли в нескольких минутах хоть бы, он считал, что обрезка лозы важнее, чем вызов La Signora.
Так он и сказал.
- Перестань, Тай. Ты можешь уделить этому несколько часов.
- Не сейчас. - Тай мерил шагами комнату; ему не терпелось вернуться в поле. - Извини, дед. Ты знаешь, как важна зимняя
обрезка. И Тереза знает это не хуже. - Он приложил мобильный телефон к другому уху. Тайлер ненавидел мобильники.
Потому что всегда терял их. - Виноградники Макмилланов нуждаются в заботе не меньше, чем виноградники Джамбелли.
- Тай...
- Ты сам сделал меня управляющим. Вот я и управляю.
- Тай, - повторил Эли, хорошо знавший упрямство внука, - мы с Терезой заботимся о винах Макмилланов ничуть не
меньше, чем о винах с этикеткой «Джамбелли», и делаем это уже двадцать лет. Тебя сделали управляющим, потому что ты
отличный виноградарь. У Терезы есть планы. И эти планы имеют отношение к тебе.
- На следующей неделе.
- Завтра. - Эли нечасто прибегал к нажиму, предпочитая действовать другими способами. Но когда требовалось - был
непреклонен. - В час дня. Ленч. Форма одежды соответствующая.
Тайлер хмуро посмотрел на свои старые сапоги и потертые края толстых брюк.
- Черт побери, это же самый разгар дня!
- Тайлер, ты что, единственный из Макмилланов, который разбирается в обрезке? Можно подумать, что осенью от тебя
ушли все служащие.
- Ладно, так и быть. Но ответь мне на один вопрос.
- Спрашивай.
- Сколько раз она еще будет умирать?
- В час дня, - ответил Эли. - Постарайся не опаздывать.
- Да, да, да, - с досадой пробормотал Тайлер, но только после того, как отключил телефон.
Он обожал деда. И Терезу тоже - возможно, именно потому, что она была такой упрямой и надоедливой. Когда дед
женился на наследнице Джамбелли, Тайлеру было одиннадцать. Он был влюблен в виноградники, в террасы на холмах, в
темные погреба и огромные бочки.
В каком-то смысле он влюбился и в Терезу Луизу Илану Джамбелли, худощавую, слегка пугающую, с идеально прямой
спиной, одетую в такие же сапоги и брюки, как и он, перешагивавшую через стебли горчицы, которые росли в междурядьях.
Она посмотрела на Тая, приподняв черную бровь, тонкую, как лезвие бритвы, и назвала его городским неженкой. Раз уж
Тай теперь ее внук, ему придется стать крепким и сильным.
Она велела ему провести лето на вилле. Никто не решился с ней спорить. Во всяком случае, не его родители: те были
счастливы надолго избавиться от мальчика и улететь к своим вечеринкам, любовницам и любовникам. Вот так все и вышло,
подумал Тайлер, подойдя к окну. Лето за летом, пока он не забыл про особняк в Сан-Франциско. Его домом стали
виноградники, а родителями - Тереза и дед.
Тереза сформировала его. Занималась, так сказать, обрезкой с одиннадцати лет и вырастила таким, какой он есть.
Но он не был ее собственностью. Ирония судьбы, подумал Тайлер. Все усилия Терезы привели к тому, что он стал одним
из немногих людей, осмеливавшихся ей перечить.
Но когда она объединяется с дедом, перечить им намного труднее... Тайлер пожал плечами и вышел из кабинета. Он имел
возможность оторваться от дел на несколько часов, и дед с Терезой прекрасно знали это. На виноградниках Макмилланов
служили лучшие из лучших, и он мог свободно отсутствовать большую часть сезона, оставив дело на помощников.
Все объяснялось очень просто: он ненавидел пышные сборища, устраивавшиеся кланом Джамбелли. Там неизменно
собирались представители всех трех поколений, публика самая пестрая. Достаточно было зазеваться, чтобы из клетки
выскочил тигр и вцепился тебе в глотку.
Ох уж эти типы с их бесконечными претензиями и интригами. Куда приятнее было обходить виноградники, проверять
бочки, беседовать с виноделами и обсуждать, какого качества будет шардонне урожая этого года.
Но долг перед семьей есть долг. Ничего не попишешь. Тайлер прошел по дому деда, представлявшему собой чарующий
лабиринт, пробрался на кухню и налил в термос кофе. Рассеянно положил мобильник на буфет и стал думать, что бы теперь
сказала о нем La Signora.
Он больше не городской неженка. Росту в нем метр восемьдесят пять, тело закалилось от работы в поле и пребывания на
свежем воздухе. Ладони широкие и мозолистые, длинные пальцы умеют осторожно пробираться под листья, к гроздям. Если
Тайлер забывал подстричься (что бывало частенько), его волосы начинали виться. Волосы у него темно-русые, с рыжеватым
оттенком старого бургундского, пронизанного солнечным светом. Худое лицо скорее грубовато, чем красиво, с тонкими
морщинками вокруг ясных голубых глаз, которые в минуту гнева становятся серо-стальными.
Шрам на подбородке, полученный в тринадцать лет при падении со скалы, беспокоит его только во время бритья. Кстати,
не забыть сделать это завтра до ленча... Люди, работавшие на винограднике, считали его человеком справедливым, но
чересчур фанатичным. С этим Тайлер мог бы согласиться. Однако то, что рабочие видели в своем управляющем
артистическую натуру, сбивало его с толку.
По мнению Тайлера Макмиллана, артистизмом обладала только виноградная гроздь.
Он вышел на улицу. Там было свежо и ветрено. Два часа, оставшиеся до заката, можно было посвятить уходу за лозами.
Донато Джамбелли страдал от головной боли. Эту головную боль звали Джиной, и она приходилась ему женой. Вызов La
Signora вытащил Донато из постели любовницы, актрисы со множеством талантов. Одним из таких талантов были сильные
бедра, с помощью которых можно было колоть орехи. В отличие от жены Донато, любовнице требовались лишь безделушки
и жаркий секс три раза в неделю. Разговаривать с нею не требовалось.
Когда-то ему казалось, что Джине тоже не требуется разговаривать.
Но она болтала. Болтала с ним. Болтала с каждым из их троих детей. Болтала с его матерью, пока воздух в
принадлежавшем компании реактивном самолете не зашипел от бесконечного потока слов.
Наконец болтовня Джины, хныканье младенца, шум, производимый маленьким Чезаре, и беготня Терезы Марии довели
Дона до исступления. Он начинал серьезно подумывать о том, чтобы открыть люк и выпихнуть в него все свое семейство.
Молчание хранила лишь его мать, и то благодаря таблетке снотворного, таблетке от укачивания, таблетке от аллергии и
еще бог знает от чего, которые она запила двумя бокалами мерло. Затем мать наложила на глаза маску и отключилась.
Почти всю свою жизнь - или по крайней мере тот отрезок, который помнил сын, - она провела во сне и медитации. В
настоящий момент это казалось Дону проявлением высшей мудрости.
У него звенело в ушах. Оставалось только сидеть и проклинать тетушку Терезу, заставившую Дона прихватить с собой
все его шумное семейство.
В конце концов, он вице-президент венецианского отделения компании «Джамбелли», не так ли? Какое отношение к делу
имеет его семья?
Семья... Кара господня, а не семья.
Впрочем, нельзя сказать, что он их не любил. Конечно, любил. Хотя младенец был толстым, как индейка, и Джина то и
дело совала грудь в его жадный рот.
Когда-то эта грудь была произведением искусства, думал Дон. Золотистой, упругой, со вкусом персика. Сейчас она
больше напоминала раздувшийся воздушный шар и, как казалось Дону, отдавала детской мочой.
А эта женщина уже начинала ныть, что хочет еще одного.
Женщина, на которой он женился, была чувственной, сексуально озабоченной и совершенно безмозглой. Иными словами,
самим совершенством. Но прошло всего лишь пять лет, и Джина превратилась в жирную неряшливую бабу, помешанную на
младенцах.
Ничего удивительного, что он искал утешения на стороне...
- Донни, я думаю, что тетушка готовит для тебя повышение и что мы переедем в castello, - сказала Джина, называвшая
Терезу на итальянский манер - Zia. Она спала и видела великолепный замок Джамбелли, его красивые комнаты и множество
слуг. Ее дети будут расти в роскоши.
У них будет все. Дорогая одежда, лучшие школы, а со временем - все богатство рода Джамбелли.
В конце концов, она единственная, кто дарит La Signora младенцев, разве не так? Это кое-чего стоит.
- Чезаре, перестань сейчас же! - сказала она сыну, который в этот момент сосредоточенно отрывал голову кукле. - Ну вот,
ты заставил сестренку плакать. Иди сюда и отдай мне куклу.
Мама ее починит.
Маленький Чезаре, у которого блестели глаза, поднял голову куклы повыше и принялся дразнить сестру.
- По-английски, Чезаре! - Джина погрозила ему пальцем. - Мы летим в Америку. Ты будешь говорить с тетушкой Терезой
по-английски и покажешь ей, какой ты умный мальчик Ну-ка, ну-ка...
Плакавшая от горя и гнева Тереза Мария схватила оторванную голову и принялась бегать по салону взад и вперед.
- Чезаре! Сделай то, что говорит мама.
Вместо ответа мальчик бросился на пол и заколотил по нему руками и ногами.
Дон вскочил, ушел и заперся в рабочем кабинете, который был его святилищем.
Энтони Авано получал удовольствие от красивых вещей. Он выбрал двухэтажный пентхаус дома на берегу бухты Сан-
Франциско и нанял лучшего декоратора города, чтобы обставить его.
Самым главным были положение в обществе и стиль. Причем добиваясь и того и другого, он старался затрачивать как
можно меньше усилий.
Он не понимал, как люди могут жить по-другому.
Комнаты были оформлены во вкусе, который Энтони считал классическим. Стены были обтянуты шелковым муаром, на
полах лежали восточные ковры, повсюду стояла мебель из полированного дуба. То ли он сам, то ли его декоратор выбрали
дорогую обивку нейтральных тонов с искусно разбросанными по ней яркими пятнами.
Современное искусство для Энтони абсолютно ничего не значило, однако ему сказали, что эти предметы будут
подчеркивать содержательную элегантность его жилища.
Он охотно пользовался услугами декораторов, портных, брокеров, ювелиров и дилеров, чтобы окружить себя всем самым
лучшим.
Завистники и недоброжелатели говорили, что у самого Тони Авано вкуса ни на грош и что за него все делают деньги. С
этим Тони не спорил. Достаточно и того, что он знает толк в вине.
Его винные погреба считались лучшими в Калифорнии. Каждую бутылку для них он отбирал лично. Хотя Тони не мог
отличить один сорт винограда от другого и никогда не интересовался его выращиванием, но нюх у него был. И этот нюх
позволял ему все выше и выше карабкаться по служебной лестнице калифорнийского отделения компании «Джамбелли».
Именно этот нюх заставил его тридцать лет назад жениться на Пилар Джамбелли.
Не прошло и двух лет, как его нос начал вынюхивать других женщин.
Тони сам признавал, что женщины - это его слабость. Но их было слишком много. Он любил Пилар так, как можно
любить другого человека. Скорее всего, в благодарность за положение, которое он занимал в компании «Джамбелли»,
будучи мужем дочери и отцом внучки La Signora.
Эти причины много лет заставляли его скрывать свою слабость. Он даже несколько раз. пытался начать праведную
жизнь.
Но потом в его жизни снова появлялась женщина - либо нежная и романтическая, либо знойная и обольстительная. А что
делать? Мужчина есть мужчина...
В конце концов эта слабость разрушила его брак - если не официально, то фактически. Семь лет назад они с Пилар
разъехались. Никто из них не подавал на развод. Тони знал, что Пилар продолжает любить его. А сам он не заговаривал о
расторжении брака потому, что это было слишком хлопотным делом и сильно расстроило бы Терезу.
Насколько было известно Тони, данная ситуация устраивала всех как нельзя лучше. Пилар предпочитала жить на лоне
природы, а он - в городе. Они продолжали сохранять хорошие, если не дружеские отношения, и Тони оставался
коммерческим директором калифорнийского отделения компании «Джамбелли». Такое положение продолжалось семь лет.
Но сейчас Тони боялся, что этому благоденствию настал конец.
Рене настаивала на браке. Она стремилась к этой цели с грацией парового катка и сметала все препятствия на своем пути
Споры с ней доводили Тони до исступления.
Она была дьявольски ревнивой, властной, требовательной и склонной к частым приступам дурного настроения. Он был
без ума от нее.
Тридцатидвухлетняя Рене была моложе Тони на двадцать семь лет, что безмерно льстило его самолюбию. То, что для
Рене его деньги значили столько же, сколько все остальное, вместе взятое, Тони не волновало. Наоборот, он уважал ее за это.
Мистера Авано тревожило только одно: если Рене получит то, чего хочет, то может утратить к нему всякий интерес.
Задача была дьявольски сложной. Тони пытался справиться с ней как обычно - откладывая решение в долгий ящик.
Он любовался панорамой бухты, потягивал вермут и ждал Рене, заканчивавшую одеваться для очередного выхода в свет.
И думал, что время на исходе.
Звонок в дверь заставил его оглянуться и слегка нахмуриться. Они никого не ждали. Поскольку у экономки был выходной,
Тони пошел открывать сам. При виде дочери его лицо тут же прояснилось.
- Софи? Вот это сюрприз!
- Здравствуй, папа.
Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку «Как всегда, поразительно красив», - подумала София Хорошие гены
и отличный хирург-косметолог. Она тут же отогнала от себя чувство обиды и попыталась сосредоточиться на столь же
мгновенном инстинктивном ощущении любви.
Казалось, она была обречена всю жизнь испытывать к отцу противоречивые чувства.
- Я только что прилетела из Нью-Йорка и захотела увидеть тебя, пока не отправилась на виллу.
София изучила лицо отца - гладкое, безмятежное и почти без морщин. Темные волосы с сексапильной сединой на висках,
ясные темно-синие глаза. Красивый квадратный подбородок с ямочкой посередине. В детстве она любила трогать эту ямочку
пальцем и заставлять его смеяться.
Любовь к отцу жила в ней и смешивалась с обидой. Так было всегда.
- Я вижу, ты собрался уходить, - сказала она, заметив на отце смокинг.
- Да. - Тони взял дочь за руку и провел в коридор. - Но время еще есть. Садись, принцесса, и рассказывай, как жизнь. Чем
тебя угостить?
Она взяла у Тони бокал, понюхала и одобрительно кивнула:
- Как обычно, все самое лучшее.
Пока отец ходил к бару, София обвела взглядом комнату. Шикарное зрелище. Видимость без внутреннего содержания. В
точности как ее папочка.
- Так ты будешь завтра?
- Где буду? - с едва заметным недоумением спросил он. София склонила голову набок и внимательно посмотрела на отца.
- На вилле. Разве тебе не сообщили?
- О чем?
Любовь продолжала воевать с обидой. Отец пренебрегал ее матерью и беспечно нарушал супружеские обеты с тех пор,
как София себя помнила, а в конце концов бросил их обеих и ушел, даже не оглянувшись. И все же он продолжал оставаться
членом семьи, а всех членов семьи вызывали на виллу.
- La Signora. Очередная встреча в присутствии адвокатов. Во всяком случае, так мне сказали. Ты тоже мог бы
присутствовать.
- Ах, да. Я...
Он осекся, увидев Рене.
«Если бы кому-нибудь понадобилось создать образ типичной, стопроцентной любовницы, - со злостью подумала София, -
то Рене Фокс подошла бы на эту роль как нельзя лучше». Высокая, пышнотелая и к тому же - белокурая блондинка. В платье
от Валентино она казалась более изящной и элегантной, чем была на самом деле.
Подобранные кверху гладкие волосы позволяли видеть красивое нежное лицо с полным чувственным ртом - благодаря
коллагену, ядовито подумала София - и пронзительными зелеными глазами.
Рене полагала, что к платью от Валентино лучше всего подойдут бриллианты. И теперь они мерцали и вспыхивали на ее
гладкой коже.
«Интересно, сколько эти камни стоили папаше?» - с досадой подумала София.
- Привет. - Она сделала глоток вермута, чтобы избавиться от горечи во рту. - Рене, если мне не изменяет память?
- Да. Меня зовут так же, как два года назад. А вас, если я не ошибаюсь, зовут София?
- Верно. Вот уже двадцать шесть лет.
Тони откашлялся. По его мнению, на свете не было ничего более опасного, чем встреча двух язвительных женщин.
Мужчине, которого угораздило попасть под перекрестный огонь, не позавидуешь.
- Рене, София только что прилетела из Нью-Йорка.
- В самом деле? - Довольная собой Рене взяла бокал Тони и сделала глоток. - Тогда понятно, почему у вас слегка
потрепанный вид. Мы собираемся на прием. Если хотите, присоединяйтесь, - добавила она, беря Тони под руку. - Думаю, в
моем гардеробе найдется то, что будет вам впору.
София не собиралась вступать с Рене в перепалку после утомительного перелета с востока на запад, а тем более в
отцовской квартире. Для этого найдется другое время и другое место.
- Весьма признательна, но я не люблю слишком просторные вещи. На мой взгляд, это очень неудобно. Кроме того, - с
притворной любезностью добавила она, - я еду на север. Семейный бизнес, знаете ли... - София поставила бокал. - Желаю
вам хорошо провести вечер.
Она шагнула к двери, но Тони перехватил дочь и демонстративно похлопал по плечу.
- Софи, правда, почему бы тебе не поехать с нами? Вид у тебя самый подходящий. Ты настоящая красавица.
- Нет, спасибо. - София обернулась, их взгляды встретились. В глазах Тони читалась мольба о прощении. Она слишком
часто видела это выражение, чтобы принять его за чистую монету. - Я не в том настроении.
София захлопнула дверь перед носом у Тони, заставив его поморщиться.
- Чего она хотела? - спросила Рене.
- Просто зашла по дороге, вот и все.
- Твоя дочь ничего не делает без причины. Тони пожал плечами:
- Наверно, хотела предложить завтра вместе поехать в Калифорнию. Тереза разослала приглашения.
Рене прищурилась:
- Ты об этом не говорил.
- Я его не получил. - Он заставил себя забыть об этом и подумал, как они с Рене обставят свой приход на вечеринку. -
Рене, ты просто ослепительна. На такое платье нельзя надеть даже норковое манто. Принести тебе шаль?
- Ты хочешь сказать, что не получил приглашения? - Рене со стуком поставила бокал. - Ты занимаешь в компании
«Джамбелли» более высокий пост, чем твоя дочь. - Рене была заинтересована, чтобы это положение не менялось. - Если
старуха созывает родню, поезжай. Мы выедем завтра.
- Мы? Но...
- Тони, это прекрасная возможность поставить точки над i и сказать Пилар, что ты хочешь развода. Мы сделаем это в
начале вечера, на трезвую голову. - Рене подошла к нему и погладила по щеке.
Она знала, как следует обращаться с Тони. Требовательность в искусном сочетании с физическим вознаграждением.
- А после возвращения я покажу тебе, на что способна в качестве жены... - Она кокетливо укусила его за нижнюю губу. -
Ты сможешь делать со мной все, что пожелаешь.
- Тогда давай плюнем на вечеринку...
Рене засмеялась и высвободилась из его объятий.
- Нет. Это важный прием. Кроме того, у тебя будет время как следует обдумать, чего ты от меня хочешь. Милый, будь
добр, сходи за моими соболями.
«Сегодня у меня настроение как раз для соболей», - подумала Рене, когда Тони пошел выполнять ее просьбу. Чем богаче,
тем лучше.

ГЛАВА 2

Долина и вздымавшиеся над ней холмы были покрыты тонким слоем снега. Виноградные лозы, подобно дерзким и
честолюбивым солдатам, карабкались по склонам; их обнаженные стебли пронзали неподвижный туман, размывавший
очертания пологих холмов до едва различимых слабых теней.
Виноградник, окутанный жемчужным сумраком, спал, чуть вздрагивая во сне.
При виде этой мирной сцены как-то не верилось, что здесь идет бесконечная азартная игра, причем на кону стоит целое
состояние. Игра с природой, которая является твоим партнером и соперником одновременно.
Для Софии виноделие было искусством, бизнесом и наукой. И в то же время самой захватывающей игрой на свете.
Она стояла у окна бабушкиной виллы и смотрела на раскинувшийся перед ней виноградник.
В городе все ее силы были отданы семейному бизнесу. Выполняя свои профессиональные обязанности, она редко
вспоминала о виноградниках. Но когда возвращалась, то не могла думать ни о чем другом.
Теперь она была даже рада этому неожиданному вызову.
И все же долго пробыть здесь не могла. В Сан-Франциско ее ждали дела. Необходимо было завершить проект новой
рекламной кампании. Приближался столетний юбилей фирмы «Джамбелли».
«Старое вино в новом тысячелетии», - думала она. «Вилла Джамбелли: второй век отличного качества».
Нет, для завоевания молодых потребителей требуется что-то свежее, что-то неизбитое. Для людей, которые покупают
вино второпях, спеша на вечеринку.
Придется пораскинуть мозгами... Что ж, такова ее работа.
К тому же это позволит ей отвлечься от мыслей об отце и интригах Рене.
Это меня не касается, напомнила себе София. Какое ей дело до того, что отец хочет связать свою жизнь с бывшей
манекенщицей, демонстрировавшей нижнее белье? У этой Рене сердце размером с изюминку. А мозги и того меньше. Что ж,
отец уже не раз ставил себя в дурацкое положение. Очевидно, так будет и в этот раз.
Софии хотелось ненавидеть его за слабость характера и очевидное равнодушие к собственной дочери. Но с любовью,
въевшейся в плоть и кровь, трудно сладить. Наверно, она такая же дура, как ее мать.
Он заботился о них не больше, чем о покрое собственного костюма. И забывал об их существовании через две минуты
после окончания встречи. Тони был настоящим ублюдком. Крайне эгоистичным, время от времени любящим и всегда
беспечным.
Впрочем, в этом заключалась значительная доля его обаяния.
София жалела, что не высказала ему этого накануне вечером, жалела, что продолжает поддерживать отношения с отцом.
Несмотря ни на что.
Впрочем, пусть все остается как есть. Она будет жить так, как жила последние несколько лет. Путешествовать, работать,
выполнять свои профессиональные и общественные обязанности.
Два дня, решила она. Она уделит бабушке два дня, проведет их с семьей, побудет на винограднике й винодельне. А потом
с новыми силами вернется к работе.
София обвела взглядом холмы и увидела две фигуры, пробиравшиеся сквозь туман. Высокий жилистый мужчина в старой
коричневой кепке. И женщина с идеально прямой спиной, в мужских сапогах и брюках, с волосами белыми как снег. Рядом с
ними брела колли. Дед и бабушка совершали утреннюю прогулку со старой, бесконечно преданной Салли.
От этого зрелища у нее улучшилось настроение. Как бы ни менялась ее жизнь, что бы ни происходило, но это всегда
оставалось неизменным. La Signora и Эли Макмиллан. Да еще виноградная лоза.
София отошла от окна, взяла куртку и поспешила к ним навстречу.
Ум шестидесятисемилетней Терезы Джамбелли был острым как бритва, и тело не уступало уму. Oна училась искусству
виноградарства, сидя на коленях у деда. В три года вместе с отцом уехала в Калифорнию, чтобы превратить долину в
виноградник. Она владела двумя языками и переезжала из Калифорнии в Италию с такой же легкостью, с какой другие
девушки ездили на теннисный корт.
Она научилась любить холмы, рощи и звук американской речи.
Америка не стала и не могла стать ее домом. Домом Терезы был castello, однако она обосновалась в Калифорнии и была
этим вполне довольна.
Она вышла замуж за мужчину, которого выбрала семья, и научилась любить его. Родила от него дочь, но, к ее
неизбывному горю, не сумела доносить двух сыновей.
В тридцать лет Тереза похоронила мужа. Она не брала его фамилию и не передала ее своей дочери. Она принадлежала к
роду Джамбелли; это наследие и этот долг были более важными и более священными, чем узы брака.
У нее был любимый брат; он стал священником и служил в Венеции. Еще один брат Терезы был солдатом и погиб, не
успев толком узнать, что такое жизнь. Она чтила память павшего, хотя едва его помнила.
Кроме того, у нее была сестра, которую Тереза считала набитой дурой. Эта сестра произвела на свет сына, который был
немногим умнее матери.
Продолжать род и семейное искусство было некому. Поэтому она сделала это сама.
Ее брак с Эли Макмилланом был хорошо обдуман и тщательно спланирован. Тереза решила объединить их
виноградники, расположенные в долине по соседству. Он был хорошим человеком и отличным виноградарем; второе было
важнее.
Он ухаживал за ней - как и многие другие. Его общество доставляло Терезе удовольствие - впрочем, как и общество
других мужчин. В конце концов она начала думать о нем как о нежном и сладком мерло, хорошо сочетающемся с ее более
крепким и терпким каберне-совиньоном.
Правильно составленная смесь могла дать прекрасные результаты.
Тереза приняла предложение руки и сердца после долгих и сложных расчетов. Получалось, что их брак пойдет на пользу
обеим компаниям; это ее вполне устраивало.
Тереза удивлялась редко, однако ей пришлось удивиться, когда выяснилось, что этот брак не просто выгоден и удобен, но
приятен и прочен. Приближался их двадцатилетний юбилей.
Эли все еще был привлекательным мужчиной. Тереза не сбрасывала это со счетов, но полагала, что здесь нет особой
заслуги - все определяли гены. А вот что действительно было для нее важно, так это способность человека самостоятельно
добиться высокого положения.
Хотя Эли был на десять лет старше ее, но поддаваться возрасту не собирался. Он по-прежнему вставал на рассвете и
каждое утро гулял с ней независимо от погоды.
Она доверяла Эли, как доверяла только собственному деду, и любила так, словно он был ее кровным родственником. Он
знал все ее планы и большинство секретов.
- Вчера поздно вечером приехала София.
- Угу. - Они шли между рядами лоз; рука Эли лежала на ее плече. Это был простой и привычный для него жест. Терезе
понадобилось время, чтобы привыкнуть к непринужденному прикосновению мужчины - ее мужа. Еще больше времени
понадобилось, чтобы начать получать от этого прикосновения удовольствие. - Ты думала, что она не приедет?
- Я знала, что она приедет. - Тереза слишком привыкла к повиновению, чтобы сомневаться в нем. - Если бы она прибыла
прямо из Нью-Йорка, то успела бы раньше.
- Наверно, у нее было свидание. Или поход по магазинам.
Тереза прищурила глаза. Они оказались пронзительными и почти черными. Голос тоже был резким, хотя и хранил
экзотическую мелодичность, свойственную итальянкам.
- Или встреча с отцом.
- Или встреча с отцом, - согласился сговорчивый Эли. - Тереза, ты всегда высоко ценила преданность семейным узам.
- Только если человек заслуживает такой преданности. - Как ни любила она Эли, временами его уступчивость выводила
Терезу из себя. - А Энтони Авано не заслуживает ничего, кроме презрения.
- Жалкий человек, плохой муж и никудышный отец. - В точности такой же, как мой собственный сын, с горечью подумал
Эли. - Но он продолжает работать на тебя.
- В первые годы я слишком многое ему позволила. Тереза высоко оценивала возможности Энтони, но зять обманул ее
ожидания. Простить это было невозможно.
- Он знает толк в сбыте. Хороших исполнителей следует ценить. Я бы давно выгнала его. Это доставило бы мне
удовольствие, но с точки зрения дела было бы неразумно. Что хорошо для Джамбелли, хорошо и для меня. Однако мне не по
душе, что мою внучку все еще тянет к этому человеку. Фу! - Она нетерпеливо махнула рукой, отгоняя мысли о зяте. -
Посмотрим, как он примет сегодняшнюю новость. София наверняка сказала отцу, что я ее вызвала. Значит, он приедет.
Эли остановился и обернулся.
- Именно этого ты и добивалась. Ты знала, что она скажет ему.
Темные глаза Терезы блеснули, на губах заиграла слабая улыбка.
- А если и так?
- Тереза, ты опасная женщина.
- Да. Спасибо.
Он засмеялся, покачал головой и снова пошел рядом.
- Твое сегодняшнее заявление вызовет большие сложности. И недовольство.
- Надеюсь. - Тереза остановилась и осмотрела молодые растения, обвившие проволочные шпалеры. Здесь потребуется
тщательная обрезка, подумала она. Расти и развиваться должны только самые сильные побеги.
- Эли, благодушие приводит к загниванию. Традиции нужно чтить, но кое-что следует менять.
Тереза обвела взглядом свои владения. Стоял густой туман, воздух был пропитан влагой. Едва ли сегодня солнце сумеет
пробиться сквозь эту сырость.
«Зимы с каждым годом становятся все длиннее», - подумала она.
- Некоторые из этих растений я сажала своими руками, - продолжала Тереза. - Лозы, которые мой отец привез из Италии.
Когда они состарились, их заменили новыми. Эли, чтобы новые лозы пустили корни, им нужно освободить место, как бы мы
ни чтили старость. Я делаю то, что считаю нужным для будущего.
- Ты всегда поступала так. Тут я с тобой согласен. Как в большинстве случаев. И все же не думай, что предстоящий сезон
будет для нас легким.
- Зато урожай будет отменным. Особенно в этом году... - Она протянула руку и поправила оголенную ветку. - Редкостным
Я знаю.
Тереза обернулась и увидела внучку, бежавшую к ним по холму.
- Эли, какая она красивая!
- Да. И сильная вдобавок.
- Ей это потребуется. - Тереза шагнула вперед и обхватила ладонями руки Софии. - Здравствуй, милая. Как добралась? -
по-итальянски спросила она.
- Отлично.
Они поцеловались и обменялись крепкими рукопожатиями. София слегка отодвинулась и посмотрела бабушке в лицо. В
нем уже ничто не напоминало прелестную девочку со старой этикетки. Это было красивое лицо, сильное, даже неистовое,
казалось, оно было высечено из камня, так обычно думала София. Высечено честолюбием и временем.
- Чудесно выглядишь, Nonna. - София называла бабку на итальянский манер. - И ты, Эли, тоже.
Она повернулась и обняла старика. Тут все было просто. Эли был Эли, единственным дедом, которого она знала. Добрым,
любящим и бесхитростным.
Эли обнял ее и слегка приподнял. София засмеялась, прильнула к нему и поцеловала в щеку.
- Я видела вас из окна. - Когда ноги Софии вновь коснулись земли, она сделала шаг назад, наклонилась и погладила
Салли. - С вас троих нужно писать картину. И назвать ее «Виноградник», - продолжила она, выпрямилась и застегнула
верхнюю пуговицу куртки Эли. - Ну и утро!
Она закрыла глаза, откинула голову и сделала глубокий вдох. Влажный воздух пах бабушкиным мылом и табаком,
который Эли прятал в одном из карманов.
- Поездка была успешной? - спросила Тереза.
- Я привезла с собой заметки. Есть что вспомнить! - Она снова засмеялась, взяла стариков под руки и пошла вместе с
ними. - Nonna, ты будешь довольна. Кроме того, у меня появились блестящие идеи для рекламной кампании, - без ложной
скромности сказала София.
Эли поднял взгляд, увидел, что Тереза возражать не собирается, и погладил Софию по руке. «Ох, что-то будет», - подумал
он.
Вилла Джамбелли стояла на холме рядом с рощей, оставленной в неприкосновенности. В лучах солнечного света ее
каменные стены и многочисленные окна казались золотыми, красными и янтарными. Винодельня, построенная как точная
копия итальянской, не раз расширялась и перестраивалась, но все еще действовала.
К винодельне был пристроен просторный, уютно обставленный дегустационный зал, где хозяева по предварительной
договоренности могли пробовать образцы собственной продукции с хлебом и сыром. Здесь четыре раза в год проходили
расширенные собрания членов клубов любителей вина; заявки на участие принимались как в здешнем офисе, так и в Сан-
Франциско.
Выкопанные в холмах холодные, влажные погреба использовались для хранения и выдержки вин. Во время сбора урожая
виноградники Джамбелли, тянувшиеся на сотню акров с лишним, благоухали ароматами будущих вин.
Двор виллы, выложенный красной керамической плиткой цвета кьянти, украшал фонтан, в центре которого улыбающийся
Бахус поднимал ввысь вечно полный кубок. Когда кончались зимние холода, здесь размещали десятки глиняных горшков и в
воздухе стоял аромат живых цветов.
На вилле было двенадцать спален и пятнадцать ванных, солярий, зал для танцев и парадная столовая, которая могла
вместить шестьдесят человек. Имелись комнаты для чтения и музыкальные салоны. Комнаты для работы и раздумья.
Местной коллекции произведений итальянского и американского искусства не было равных.
Кроме того, здесь были внутренние и внешние бассейны, гараж на двадцать машин и фантастический сад.
Галереи были облицованы камнем; многочисленные лестницы позволяли и хозяевам, и гостям входить и выходить
незаметно для остальных.
Несмотря на размеры, внушительный внешний вид и хранившиеся здесь бесценные сокровища, вилла была уютной и
представляла собой настоящий домашний очаг.
Увидев ее впервые, Тайлер решил, что перед ним настоящий замок с огромными помещениями и сложными запутанными
ходами. На мгновение вилла показалась Макмиллану тюрьмой, где он будет заключен на долгий срок вместе с огромным
количеством людей.
Вот и сейчас Таю хотелось быть на свежем воздухе, ухаживать за лозами и пить кофе из термоса. Вместо этого он был
вынужден сидеть в семейной гостиной и потягивать великолепный шардонне. В камине весело потрескивал огонь; по всей
комнате были расставлены изысканные hors doeuvres на тарелках из итальянского цветного фаянса.
Он не понимал, зачем тратить столько времени и сил на приготовление микроскопического количества еды, если сделать
сандвич куда быстрее и проще.
Черт побери, зачем вообще делать из еды культ? Впрочем, Тайлер прекрасно понимал: вздумай он высказать столь
еретическую мысль в итальянском семействе, его линчевали бы на месте.
Ему пришлось сменить рабочую одежду на слаксы и свитер именно так он понимал официальный стиль. Будь он проклят,
если напялит на себя костюм, словно этот... как его там... ах да, Дон. Дон из Венеции с женой, на которой слишком много
косметики, слишком много украшений и по младенцу на каждую часть тела.
Эта женщина слишком много говорила, но никто не обращал на нее внимания, включая собственного мужа.
Зато Франческа Джамбелли-Руссо молчала как рыба. «Поразительный контраст с La Signora, - подумал Тай. - Ни за что
не скажешь, что они сестры». Эта худая, рассеянная маленькая женщина сидела в кресле с отрешенным видом и могла бы
умереть от страха, если бы кто-то обратился к ней лично.
Тай всегда боялся этого и не делал ничего подобного.
Маленький мальчик - если дьявола из преисподней можно было назвать мальчиком - валялся на ковре и стучал друг об
друга двумя игрушечными грузовиками. Шотландская овчарка Салли лежала у ног Софии.
«Великолепные ноги», - привычно подумал Тай.
Как всегда, София выглядела роскошно. Словно только что сошла с экрана. Казалось, она была увлечена словами Дона,
потому что не сводила с его лица больших темно-шоколадных глаз. Но Тай видел, что она исподтишка сунула Салли
печенье. Движение было незаметным, тщательно рассчитанным и нисколько не отвлекло Софию от беседы.
- Попробуй. Это фаршированные оливки. Пальчики оближешь. - Пилар поставила рядом с ним маленькую тарелку.
- Спасибо. - Тайлер обернулся. С Пилар он чувствовал себя непринужденно. В этом семействе она была единственной, кто
не требовал от него бесконечных пространных бесед, нужных только для того, чтобы слышать самих себя. - Не знаешь, когда
мы перейдем к делу?
- Когда будет готова мама, и ни секундой раньше. Из достоверных источников мне известно, что ленч начнется в
четырнадцать часов, но я понятия не имею, кого или что мы ждем. Впрочем, что бы это ни было, Эли кажется довольным.
Это добрый знак.
Тайлер чуть не фыркнул, но вовремя вспомнил о хороших манерах.
- Будем надеяться.
- Мы не видели тебя несколько недель. Ты был занят? - Когда Тай начал подыскивать ответ, Пилар засмеялась: - Ну
конечно! Чем еще ты мог заниматься, кроме дела?
- А разве на свете есть еще что-нибудь стоящее?
Пилар покачала головой и придвинула к нему оливки.
- Ты похож на мою мать больше всех нас, вместе взятых... Как поживает очаровательная блондинка, с которой ты
встречался летом? Пэт... Пэтти, кажется.
- Пэтси. Вообще-то я с ней не встречался. Просто... - Он сделал неопределенный жест. - Ну, сама понимаешь.
- Милый, тебе нужно нечто большее. А не только... ну, сам понимаешь.
Этот чисто материнский совет заставил его рассмеяться.
- О тебе можно сказать то же самое.
- Куда мне, старой вешалке...
- Самой симпатичной вешалке в этой комнате, - возразил он, на этот раз заставив рассмеяться Пилар.
- Ты всегда был очаровательным, если хотел. - Комплимента, сказанного мужчиной, которого она привыкла считать
своим приемным сыном, было достаточно, чтобы поднять ей настроение, в последнее время слишком часто подавленное.
- А мне? - София вскочила и схватила с тарелки оливку. Рядом со спокойной, уравновешенной матерью она казалась
шаровой молнией. Человек, подходивший к ней слишком близко, рисковал получить удар током.
Во всяком случае, именно так чувствовал себя Тай и потому старался держаться на безопасном расстоянии.
- Говори быстро. Ты нарочно отдала меня на растерзание этому зануде Дону? - прошипела София.
- Бедняжка. Потерпи немного. Ему в первый раз за несколько недель удается сказать пять слов без помехи со стороны
Джины.
- Ничего, он это заслужил. - София закатила темные глаза. - Как поживаешь, Тай?
- Нормально.
- По-прежнему с утра до ночи пашешь на винограднике Макмилланов?
- Конечно.
- Ты знаешь какие-нибудь другие ответы, кроме односложных?
- Знаю. Я думал, ты в Нью-Йорке.
- Была, - с насмешливой улыбкой ответила София, передразнивая его тон. - А сейчас здесь. - Она обернулась и
посмотрела на двух юных кузенов, которые начали вопить и реветь. - О господи, неужели все маленькие дети так несносны?
Мама, как тебе удалось не утопить меня в фонтане?
- Радость моя, ты никогда не была несносной. Требовательной, дерзкой, вспыльчивой, но не несносной. Извини... - Пилар
протянула Софии тарелку и пошла делать то, что удавалось ей лучше всего. Восстанавливать спокойствие.
- Наверно, это должна была сделать я, - со вздохом сказала София, следя за тем, как мать берет на руки плачущую
девочку - Но я в жизни не видела более мерзких детей.
- Результат избалованности и заброшенности.
- Того и другого одновременно? - Она задумчиво наблюдала за Доном, не обращавшим внимания на хнычущего сына, и
Джиной, бестолково причитавшей над мальчиком. - Похоже на правду, - пришла к выводу она и снова повернулась к Таю.
«Он такой... мужественный, - подумала София. - Высеченный из камня, как статуи вакхов, охраняющие долину». Во
всяком случае, думать о нем было приятнее, чем о капризном четырехлетнем мальчишке, хныкавшем за ее спиной.
Если она сумеет завязать с ним беседу, то найдет себе занятие до самого ленча.
- У тебя есть какие-нибудь соображения о причине сегодняшнего сборища? - спросила она.
- Нет.
- А если бы ты знал, то сказал бы мне?
Он пожал плечами и уставился на Пилар, которая подошла к окну, держа на руках маленькую Терезу. «Насколько она
естественна», - подумал Тай. «Как Мадонна... Да, Мадонна - самое подходящее сравнение». И внезапно злой, обиженный
ребенок показался ему добрым и красивым.
- Как по-твоему, зачем люди заводят детей, если не собираются обращать на них ни малейшего внимания?
София начала что-то отвечать, но осеклась при виде вошедших в комнату отца и Рене.
- Хороший вопрос, - пробормотала она, взяла у Тая бокал и осушила его. - Чертовски хороший вопрос...
Стоявшая у окна Пилар напряглась; от удовольствия, которое она испытывала, утешая маленькую девочку, не осталось и
следа.
Внезапно она почувствовала себя нескладной, некрасивой, старой, толстой и никому не нужной. Вот он, мужчина,
который бросил ее. А рядом с ним - последняя из длинной череды ее заместительниц. Она моложе, красивее, умнее,
сексуальнее...
Пилар знала, что матери это не понравится; тем не менее она опустила девочку на пол и пошла здороваться с ними. Ее
улыбка была теплой, непринужденной и красила Пилар сильнее, чем думала она сама. В простых слаксах и свитере она
выглядела более элегантно и женственно, чем Рене в ее шикарном наряде.
А врожденное изящество Пилар казалось более ценным сокровищем чем все бриллианты, горевшие на молодой женщине.
- Тони, как хорошо, что ты приехал! Привет, Рене.
- Здравствуй, Пилар. - Рене улыбнулась и провела ладонью по руке Тони. Бриллиант, украшавший ее палец, вспыхнул на
свету. Она подождала, пока Пилар не увидела кольцо и не поняла, что это значит. - Ты выглядишь... отдохнувшей.
- Спасибо. - У Пилар подкосились колени, как будто Рене ударила по ним носком своей красной туфельки. - Пожалуйста,
проходите и садитесь. Что будете пить?
- Не беспокойся, Пилар. -Тони помахал рукой, а потом наклонился и потрепал ее по щеке. - Мы пройдем к Терезе и
поздороваемся.
- Подойди к матери, - вполголоса сказал Тай.
- Что?
- Извинись и уведи мать...
Только теперь София увидела бриллиант, сверкавший на пальце Рене, и потрясенные глаза Пилар. Она придвинула Таю
тарелку и пересекла комнату.
- Мама, можно тебя на минутку?
- Да... но только...
- Это ненадолго. - София быстро вывела Пилар в коридор и спустилась с ней в библиотеку, расположенную двумя
этажами ниже. Затем закрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной.
- Извини...
- Ах... - Пилар попыталась рассмеяться и провела дрожащей рукой по лицу. - Кажется, я слегка расклеилась.
- Ты держалась великолепно, - торопливо сказала София, когда Пилар опустилась на ручку кресла. - Но я слишком
хорошо тебя знаю. - Она обняла мать. - И Тайлер, кажется, тоже. Кольцо такое же пышное и аляповатое, как она сама.
- Ох, малышка! - делано рассмеялась Пилар. - Действительно, такое же роскошное и бьющее в глаза, как эта женщина.
Все в порядке. - Но она продолжала крутить на пальце обручальное кольцо, которое продолжала носить. - Уже все в порядке.
- Черта с два. Я ее ненавижу. Ненавижу их обоих. Сейчас вернусь и скажу им это прямо в лицо.
- Не нужно. - Пилар встала и сжала руки Софии. Неужели ее собственная боль так же видна, как боль, застывшая в глазах
дочери? Может быть, в этом тоже виновата она? Похоже, она не только сама жила в бесконечном преддверии ада, но увлекла
с собой в пропасть и Софию. - Это ничего не решит и ничего не изменит. София, в ненависти нет смысла. Это значит
подвергать опасности свою душу.
«Нет, - с тоской подумала София. - Ненависть могла бы встряхнуть мать».
- Разозлись! - потребовала она. - Вспыли, разъярись, закричи! Сделай хоть что-нибудь. Что угодно, только не чувствуй
себя страдающей и разбитой. Я не могу этого вынести...
- Сделай это сама, малышка. - Она гладила руки Софии. - У тебя лучше получится.
- Сейчас я пойду туда. Войду и скажу все, что я о них думаю. Мама, он не имел права так вести себя. Ни с тобой, ни со
мной.
- Он имеет право делать все, что хочет. Но это было проделано не слишком удачно. - «Извинения, - подумала Пилар, - я
ищу извинения для Энтони Авано уже тридцать лет. Привычка - вторая натура». - Не огорчайся, малышка. Он все еще твой
отец. И останется им, что бы ни случилось.
- Он никогда не был мне отцом! Пилар побледнела:
- Ох, Софи...
- Нет, нет... - София подняла руку, сердясь на самое себя. - Я невыносима. Это на меня не похоже, просто я ничего не могу
с собой поделать. Но сейчас дело не в нем, - сказала она, слегка успокоившись. - Он, может быть, просто беспечен. Но она -
нет. Она прекрасно знала, что делает. И сделала это нарочно. Я ненавижу ее за то, что она приехала к нам в дом и смотрит на
тебя... нет, на нас... сверху вниз. На всех нас, черт побери!
- Детка, ты упускаешь из виду одну вещь. Может быть, Рене любит его.
- Ох, перестань!
- Это слишком цинично. Я любила eго. Почему бы и ей его не полюбить?
София резко отвернулась. Ей хотелось ударить кого-нибудь, что-нибудь разбить, собрать осколки и швырнуть их в
безукоризненно красивое лицо Рене.
- Она любит его деньги, его положение в обществе и то, что он оплачивает ее астрономические счета!
- Возможно. Но он из тех мужчин, которые заставляют женщин любить себя, причем делают это без всяких усилий.
В голосе матери слышалась печаль. Сама София еще никого не любила, но любящих женщин видела не раз. И теперь без
труда узнала это в голосе матери.
- Ты так и не разлюбила его...
- К сожалению. София, пообещай мне, что не будешь устраивать сцену.
- Мне жаль лишаться такого удовольствия, но я думаю, что холодное безразличие окажет более сильный эффект. Что
угодно, лишь бы стереть с ее физиономии это самодовольное выражение!
София шагнула к матери, обняла ее и поцеловала в обе щеки.
- Мама, все будет в порядке?
- Да. Моя жизнь не меняется, правда? - Еще как меняется... Мысль об этом была нестерпимой. - Все остается по-
прежнему. Так что давай вернемся к гостям.
- Вот что мы сделаем, - начала София, когда они вышли в коридор. - Я изменю свои планы, выкрою пару дней, и мы с
тобой устроим себе курорт. По шею залезем в лечебную грязь, наложим маски и предоставим специалистам скрести, тереть и
полировать наши тела. Потратим кучу денег на то, чем мы никогда не пользовались, и весь день не будем вылезать из
махровых халатов.
Когда они проходили мимо туалета, дверь открылась, и в коридор вышла брюнетка средних лет.
- Звучит чрезвычайно заманчиво. Когда отправляемся?
- Элен! - Пилар прижала руку к груди, потом наклонилась и поцеловала подругу в щеку. - Ты напугала меня до смерти!
- Извини. Пришлось срочно уединиться. - Она провела ладонью по юбке серо-стального костюма, проверяя, все ли в
порядке. - Во всем виноват кофе, выпитый по дороге... София, чудесно выглядишь. - Она тряхнула кейсом и расправила
плечи. - Как там в гостиной? Все нормально?
- Более или менее. Мама говорила, что будут адвокаты, но до меня как-то не дошло, что это относится и к тебе.
«Вот так номер, - подумала София. - Если бабушка вызвала судью Элен Мур - значит, дело серьезное».
- Еще несколько дней назад мы с Пилар и сами ничего не знали. Твоя бабушка настояла, чтобы я занялась этим лично. -
Проницательные серые глаза Элен смотрели на дверь гостиной.
Она занималась делами Джамбелли почти сорок лет и знала все их семейство как облупленное.
- Все еще держит вас в неведении?
- Как всегда, - пробормотала Пилар. - Элен, с ней все в порядке, правда? Мне кажется, что это дело с изменением
завещания и всем прочим как-то связано с тем состоянием, в которое она впала год назад, когда умер Signore Баптиста.
- Насколько мне известно, La Signora находится в здравом уме и твердой памяти. - Элен поправила очки в черной оправе
и улыбнулась своей старинной подруге. - Пилар, как поверенный Терезы, ничего большего я тебе сказать не могу. Даже если
бы полностью понимала причины ее поступков. Это ее бенефис. Подождем, когда она даст сигнал поднять занавес.

ГЛАВА 3

La Signora не торопилась выдавать свои планы. Она лично определила меню, желая, чтобы все было на широкую ногу и в
то же время непринужденно. На столе стояли вина с калифорнийских виноградников Джамбелли и Макмиллана. И это тоже
было тщательно продумано.
Она не собиралась обсуждать дела во время еды. И, к вящей досаде Джины, пускать за стол трех плохо воспитанных
детей.
Их отправили в детскую под присмотр горничной, которой Тереза пообещала выплатить сверхурочные и оказать особе
благоволение, если та сумеет провести с ними целый час.
Когда она снизошла до разговора с Рене, это было проделано с ледяной учтивостью. Самообладание этой особы вызывало
у Терезы ворчливое восхищение. Многих, очень многих на ее месте этот холод заморозил бы насмерть.
Кроме родных и Элен, которую Тереза тоже считала членом семьи, она пригласила на ленч главного винодела (которому
безоговорочно доверяла) и его жену. Паоло Борелли служил в калифорнийском отделении Джамбелли тридцать восемь лет.
Несмотря на возраст, все называли винодела просто Паоли. Его жена Консуэло, плотная, жизнерадостная женщина с
заразительным смехом, когда-то работала у них на кухне.
Последней пришла Маргарет Боуэрс, начальник отдела сбыта компании «Макмиллан». Эта разведенная
тридцатишестилетняя женщина мучительно страдала от болтовни Джины и отчаянно мечтала выкурить сигарету.
Тайлер перехватил взгляд несчастной и подбодрил ее улыбкой.
Маргарет улыбнулась ему в ответ. Иногда она так же отчаянно мечтала об этом мужчине.
Когда с едой было покончено и подали портвейн, Тереза откинулась на спинку стула.
- В этом году «Замок Джамбелли» отмечает свое столетие, - начала она, заставив всех замолчать. - Вилла Джамбелли
делает вино в долине Напа шестьдесят четыре года. А Макмилланы - девяносто два. В сумме это составляет двести пятьдесят
шесть лет.
Она обвела взглядом стол.
- Итого пять поколений виноделов и виноторговцев.
- Шесть, Zia Тереза, - вставила Джина. - С моими детьми - шесть.
- Судя по тому, что я вижу, твои дети станут скорее серийными убийцами, чем виноделами. Пожалуйста, не прерывай
меня.
Она подняла бокал, понюхала портвейн и неторопливо пригубила.
- За эти пять поколений наша продукция приобрела славу на двух континентах. Сказать «Джамбелли» значит сказать
«вино». Мы создали традицию, однако не забывали о новшествах. Внедряли новые технологии, но не пожертвовали ни
качеством, ни своим именем. И никогда не пожертвуем ими. Двадцать лет назад мы стали партнерами, если так можно
выразиться, с еще одним прекрасным виноделом. Теперь это партнерство созрело. Пора его фильтровать.
Тереза скорее почувствовала, чем увидела, что Тайлер напрягся. Оценив умение приемного внука держать язык за зубами,
она встретилась с ним взглядом.
- Для блага обеих компаний необходимо кое-что изменить. Сегодня начинается новое столетие. Донато...
Тот щелкнул пальцами, демонстрируя внимание.
- Si... да, - поправился Дон, помня, что в Калифорнии тетушка предпочитает пользоваться английским. - Да, тетя Тереза.
- Итальянское и калифорнийское отделения компании «Джамбелли» до сих пор существовали независимо друг от друга
По отдельности. Так больше не будет. Ты станешь присылать отчеты главному менеджеру вновь создаваемой компании
«Джамбелли-Макмиллан», которая будет иметь штаб-квартиры и в Калифорнии, и в Венеции.
- Что это значит? Что это значит? - выпалила Джина по-итальянски и неуклюже вскочила. - Донато - глава венецианского
отделения! Второй человек в компании! Носитель родового имени и твой наследник!
- Моим наследником будет тот, кого назначу я.
- Мы родили тебе детей! - Джина шлепнула себя по животу, а затем возмущенно обвела рукой сидевших за столом. -
Троих детей, и это еще не все! Ни у кого в семье нет детей, кроме нас с Донато. Кто будет носить родовое имя после твоей
смерти, если не мои малыши?
- Ты торгуешь своей маткой? - ровно спросила Тереза.
- Она плодовита! - взорвалась Джина, не обращая внимания на мужа, который пытался усадить ее на место. - Больше, чем
твоя и чем матка твоей дочери! Всего по одному ребенку. А я могу родить хоть дюжину!
- Тогда спаси нас господь. Джина, занимайся своим домом и трать карманные деньги. Но хозяйкой castello тебе не быть.
Моего castello, - холодно добавила Тереза. - Бери что дают, а то и этого не получишь.
- Джина, basta! Хватит! - приказал Дон и ударил кулаком по столу. Однако это только подлило масла в огонь.
- Ты старая женщина, - сквозь зубы процедила Джина - В один прекрасный день ты умрешь, а я буду жить. И тогда мы
посмотрим! - С этими словами она вышла из комнаты.
- Zia Tereza, scusi, - начал извиняться Донато, но та коротким жестом остановила его.
- Донато, твоя жена не ставит тебя ни в грош, а твоя работа далека от идеала. У тебя будет год, чтобы исправить и то и
другое. Ты будешь занимать свой пост в компании «Джамбелли» до следующего сезона обрезки, а там посмотрим. Если я
буду довольна, ты получишь продвижение по службе с соответствующим ростом жалованья и премий. Если нет, ты
останешься в компании только на бумаге. Я не увольняю своих родственников, но твоя жизнь уже не будет такой легкой, как
раньше. Ты меня понял?
Внезапно галстук показался Донато слишком тугим; съеденное готово было взбунтоваться.
- Я проработал в компании восемнадцать лет!
- Двенадцать. Последние шесть я не считаю. Назвать их работой было бы сильным преувеличением. Думаешь, я не знаю,
чем ты занимаешься и где проводишь время? Думаешь, я понятия не имею, ради каких дел ты летаешь в Париж, Рим, Нью-
Йорк и Калифорнию за счет компании?
Удар достиг цели. Тереза увидела, что лицо племянника покрылось испариной. А потом огорчила его еще раз:
- Донато, твоя жена дура, но я нет. Позаботься об этом.
- Он хороший мальчик, - тихо сказала Франческа.
- Когда-то он был им. И, возможно, еще сумеет стать хорошим мужчиной. Маргарет, прошу прощения за наши семейные
дрязги. Мы люди темпераментные.
- Конечно, La Signora.
- Маргарет, ты будешь - конечно, если согласишься занять этот пост - наблюдать за отделами сбыта калифорнийского и
венецианского отделений компании «Джамбелли-Макмиллан» и координировать их работу. Это потребует от тебя
значительных усилий и множества командировок, что будет компенсировано соответствующим ростом жалованья. Тебе
придется на пять дней отправиться в Венецию, оборудовать там свой кабинет и познакомиться с методами их работы.
Можешь подумать до завтра, согласна ли ты на это. Подробности обсудим потом.
- Спасибо, но до завтра я думать не собираюсь. - Маргарет говорила спокойно и бодро, но ее сердце стучало, как паровой
молот. - Я буду рада обсудить подробности, когда вам будет удобно. Благодарю за доверие. - Она повернулась к Эли и
кивнула: - Благодарю вас обоих.
- Хорошо сказано. Тогда до завтра. Паоли, мы уже обсудили совместные планы. Я ценю твои предложения и твою
сдержанность. Станешь помогать координировать работу в виноградниках и на винодельнях. Ты хорошо знаешь людей и
здесь, и у Макмилланов. Так что будешь у них за старшего.
- Я не испытываю к Паоли ничего, кроме уважения. - Голос Тайлера был спокойным, хотя у него перехватило горло от
гнева и досады. - Уважения к его искусству и интуиции. Я всегда восхищался тем, как на вилле делают вина, и здешними
виноделами. Впрочем, и венецианскими тоже. Но у Макмилланов люди и технологические процессы ничуть не хуже ваших,
La Signora. Ты гордишься созданным и унаследованным. Так и я горжусь тем, что создали мои предки и я сам.
- Вот и отлично. А теперь послушай. И подумай. - Она махнула рукой Эли.
- Тай, мы с Терезой долго думали, и решение далось нам нелегко. Мы обсуждали это не раз и не два.
- Но не поставили в известность меня... - начал Тай.
- Нет, - прервал его Эли, заметив, что внук готов вспыхнуть. - Не поставили. Мы обсудили с Элен все формальности и
требования закона. Придумали, как провести это слияние с максимальной пользой для обеих сторон. И с пользой не на
ближайший сезон, а на предстоящие сто лет.
Он наклонился вперед.
- По-твоему, я забочусь о Макмилланах меньше, чем ты? А о тебе меньше, чем ты того заслуживаешь?
- Я не знаю, чего ты хочешь. А раньше считал, что знаю.
- Тогда я выскажусь прямо и недвусмысленно. Объединившись, мы станем не только самыми крупными, но и самыми
лучшими виноделами в мире. Ты будешь продолжать руководить Макмилланами.
- Руководить?
- Паоли будет старшим, а ты будешь учиться у него искусству изготовления вина. С небольшим дополнением.
- Тай, ты знаешь работу в поле, - сказала Тереза. La Signora понимала обиду приемного внука и была рада ей. Душивший
Тайлера гнев говорил о том, насколько для него важно само дело. Это значило многое. Очень многое. - Знаешь лозы и бочки.
Но когда дело доходит до бутылок, тут твои знания и работа заканчиваются. Нужно продолжить обучение. Вино - это нечто
большее, чем виноградный сок. Мы с Эли собираемся объединить своих внуков.
- Внуков? - прервала ее София.
- Когда ты в последний раз работала на винограднике? - спросила ее Тереза. - Когда в последний раз пила вино не из
красивой бутылки, стоящей в баре или в ведерке со льдом? София, ты забыла о своих корнях!
- Ничего я не забыла! - огрызнулась София. - Я не винодел. Я специалист по связям с общественностью!
- Ты будешь виноделом. А ты, - сказала Тереза, указав на Тая, - будешь учиться торговать, продавать и доставлять. Вы
станете учить друг друга.
- Nonna, но я...
- Успокойся. У тебя есть год. Пилар, София не сможет уделять своим обязанностям столько времени, сколько уделяла им
раньше. Ты заполнишь этот пробел.
- Мама, - невольно рассмеялась Пилар, - я ничего не понимаю в маркетинге и рекламе!
- У тебя хорошие мозги. Настала пора снова воспользоваться ими. Нам понадобятся мозги всех членов семьи. - Тереза
посмотрела на Тони. - И остальных тоже. Ты, Тони, останешься заведовать сбытом и пока что сохранишь свой пост и
привилегии. Но так же, как Донато и все заведующие отделами и управляющие, будешь отчитываться перед главным
менеджером. С этого времени мы поддерживаем только деловые отношения. Отныне не приезжай в мой дом и не садись за
мой стол без приглашения.
Это был удар под ложечку. Его пост одно, а жалованье, премии и перспективы - совсем другое. Тереза могла обобрать его
дочиста. Тони воспользовался своим последним оружием:
- Я - отец Софии.
- Я знаю, какой ты отец.
- Прошу прощения, signora. - За безукоризненной вежливостью Рене таилась стальная решимость. - Можно мне вставить
слово?
- Званая или нет, но ты здесь гостья. Что ты хочешь сказать?
- Я понимаю, что мое присутствие здесь нежелательно. - Тон Рене ничуть не изменился; она продолжала смотреть Терезе
в глаза. - И что мою связь с Тони вы не одобряете. Но он был и остается частью вашей компании. А я собираюсь стать его
женой. Думаю, это будет вам только на пользу.
- Увидим. А теперь прошу прощения. - Тереза обвела глазами стол. - Мы с Эли и Элен должны поговорить с Софией и
Тайлером. Кофе подадут в гостиную. Приятного аппетита.
- Стоит тебе что-то сказать, как все вытягиваются по стойке «смирно», - дрожа от гнева, начала София, когда остальные
послушно вышли из комнаты. - Nonna, неужели ты так привыкла к этому, что и впрямь поверила, будто достаточно
нескольких твоих слов, чтобы изменить жизни людей?
- У каждого есть выбор.
- Какой же это выбор? - София не смогла усидеть на месте. - У Донато? Он всегда работал только в компании. Он
посвятил ей всю жизнь. А Тайлер? Он с самого детства работает на Макмилланов, отдавая этому все свои силы и все свое
время!
- Я могу сам постоять за себя.
- Ох, перестань! - София обернулась к нему. - Если ты скажешь пять слов подряд, у тебя отсохнет язык! А от меня
требуют научить тебя торговать вином!
Тай поднялся, схватил сбитую с толку Софию за руки и повернул их ладонями вверх.
- Как розовые лепестки. Нежные и ухоженные. А от меня требуют научить тебя работать.
- Я работаю не меньше твоего! Если я при этом не потею и не хожу в грязных сапогах, это еще ничего не значит!
- До чего же вы упрямые... - Эли вздохнул и долил себе портвейна. - Все воспринимаете в штыки. Беда в том, что каждый
из вас до сих пор занимался только тем, что ему нравилось. А нужно что-то еще. Что-то большее. Может быть, вы потерпите
неудачу и расшибете себе лоб, пытаясь освоить новое дело, но оно того стоит.
София вздернула подбородок:
- У меня не бывает неудач!
- У тебя есть год, чтобы доказать это. Не хочешь узнать, что от тебя потребуется в конце? Элен...
- Что ж, до сих пор все было очень забавно. - Элен поставила кейс на стол. - За одну цену - сразу и обед, и зрелище. - Она
вынула папки, положила их на стол, снова поставила кейс на пол и поправила очки. - Для краткости, чтобы вы лучше
поняли, я изложу содержание юридических документов своими словами. Эли и Тереза объединяют свои уважаемые
компании, сливают их, что позволит снизить одни расходы и избавиться от других. Я считаю, что это очень мудрое деловое
решение. Каждый из вас получит пост вице-президента с соответствующими полномочиями. У каждого будет свой круг
обязанностей и задач, которые перечислены в составленных мной договорах. Время действия договора - один год. Если в
конце года вы не выполните условия договора, то будете переведены на нижестоящую должность. Договор можно
расторгнуть только по окончании этого времени.
С этими словами она вынула из папок два документа. Текст каждого занимал всего несколько страниц.
- Тай, ты останешься жить у Макмилланов. К твоим услугам будет дом и все его содержимое. А тебе, София, придется
переехать сюда. Весь этот год твоя квартира в Сан-Франциско будет содержаться за счет компании «Джамбелли», чтобы ты
могла пользоваться ею, если дело потребует твоего присутствия в городе. Тай, когда тебе понадобится поехать в город по
делам, ты тоже будешь обеспечен жильем. Естественно, другие деловые командировки также будут оплачиваться компанией.
Если вы полетите в Италию по делам службы, для развлечения или того и другого одновременно, castello также будет в
вашем распоряжении.
Она подняла глаза и улыбнулась:
- Ну что, пока все неплохо, верно? А теперь десерт. София, если в конце предусмотренного договором года будет
признано, что ты справилась с делом, тебе будет принадлежать двадцать процентов капитала компании, половина castello и
пост одного из двух президентов. То же самое относится и к тебе, Тай. Ты получишь двадцать процентов компании, весь дом,
в котором живешь, и пост одного из двух президентов. Кроме того, каждый из вас получит по десять акров виноградников и
право выпускать вино под собственным именем - конечно, если захочет. По желанию землю можно заменить денежной
суммой, равной ее рыночной стоимости.
Она сделала паузу и перешла к заключению:
- Пилар тоже получит двадцать процентов, если согласится с условиями своего договора. Доля выделена каждому. В
случае смерти Эли или Терезы их доля переходит к супругу. А в тот далеко не прекрасный день, когда не станет никого из
них, принадлежащие им сорок процентов будут распределены следующим образом: по пятнадцать процентов каждому из вас
и десять процентов Пилар. Иными словами, со временем каждому из вас двоих будет принадлежать тридцать пять процентов
акций одной из самых больших винодельческих компаний мира. А взамен от вас требуется только одно: к концу года
выполнить условия договора.
София лишилась дара речи и судорожно стиснула лежавшие на коленях руки. Ей предлагали больше того, о чем она смела
мечтать. А заодно шлепали как ребенка.
- А кто будет решать, справились мы или нет?
- Для соблюдения справедливости, - сказала Тереза, - вы будете ежемесячно оценивать успехи друг друга. Мы с Эли
будем выставлять вам свои оценки, а к ним будут добавляться оценки, выставленные главным менеджером.
- Каким еще, к черту, главным менеджером? - недовольно спросил Тайлер.
- Его зовут Дэвид Каттер. Последнее время он работал в нью-йоркской штаб-квартире «Ла-Кер». Он будет здесь завтра. -
Тереза поднялась. - Мы оставляем вас. Почитайте свои договора, поговорите и подумайте. - Она тепло улыбнулась. - Элен,
выпьешь кофе?
Рене отступать не собиралась. Она всю жизнь карабкалась по лестнице общественного успеха и многому научилась, когда
была манекенщицей, а также во время недолгой карьеры киноактрисы. Вверх, только вверх!
Она относилась к оскорблениям матери Тони, недовольству брошенной жены и убийственным взглядам его дочери как к
должному. Это означало победу.
Их презрение не задевало ее. Оно было необходимой составляющей той игры, которую она вела.
На ее пальце сверкал бриллиант. Рене выбрала его сама и рассчитывала, что скоро к нему добавится обручальное кольцо.
Тони был ее пропуском в сказочно богатое общество, и она искренне любила его за это.
В ближайший год Тони предпримет все необходимое, чтобы укрепить свое положение в компании, а она сделает то же в
качестве его жены.
- Скажи ей прямо сейчас, - велела она и поднесла к губам кофейную чашечку.
- Рене, дорогая... - Тони повел плечом. Он уже чувствовал тяжесть супружеских уз. - Очень неподходящее время.
- Тони, у тебя было для этого семь лет. Давно пора. Время пришло. - Она многозначительно посмотрела в сторону Пилар.
- Или это сделаю я.
- Ладно, ладно. - Тони похлопал ее по руке. Лучше неловкость, чем безобразная сцена. Он изобразил любезную улыбку,
встал и пошел к Пилар, которая успокаивала слегка расстроенную и явно смущенную Франческу.
- Пилар, можно тебя на пару слов? С глазу на глаз?
Пилар пыталась найти повод для отказа. В отсутствие матери она была здесь хозяйкой. Комната полна гостей. Тетка
требует внимания. Нужно распорядиться, чтобы принесли еще кофе.
Но это только отговорки. Они могут лишь отсрочить неизбежное.
- Конечно. - Она пробормотала тетке несколько ласковых итальянских слов, а потом повернулась к Тони: - Может быть,
воспользуемся библиотекой? - Спасибо и на том, что он не собирается тащить с собой Рене, подумала Пилар. Когда они
проходили мимо, Рене бросила на нее взгляд, такой же твердый и сияющий, как драгоценный камень на ее пальце.
Взгляд победительницы, подумала Пилар. Как смешно и нелепо. Им не за что было бороться и нечего терять.
- Мне очень жаль, что мама сделала такое заявление и затеяла дискуссию в присутствии множества людей, - начала
Пилар. - Если бы она предупредила меня заранее, я бы убедила ее поговорить с тобой лично.
- Не имеет значения. Все и так знают, как она ко мне относится. - Хотя Тони трогали редко, однако неприязнь тещи он
ощущал уже давно. - Конечно, с профессиональной точки зрения я мог ожидать большего. Но мы это уладим. - Он прекрасно
умел находить компромиссы и давно понял, что легче разрешить конфликт, когда не придаешь ему слишком большого
значения.
Тони переступил порог библиотеки и сел в глубокое кожаное кресло. Когда-то он считал, что будет жить в этом доме.
Или, по крайней мере, управлять отсюда компанией. К счастью, обстоятельства изменились, и он смог поселиться в городе.
В долине Напа можно было заниматься только одним: следить за созреванием винограда.
- Ну что, Пилар? - Его улыбка была такой же непринужденной и чарующей, как обычно. - Как поживаешь?
- Как поживаю? - Пилар подавила истерический смешок. - Вполне прилично. А ты?
- Хорошо. Конечно, дел много... Кстати, как ты относишься к предложению La Signora поработать на компанию?
- Никак не отношусь. - У ошеломленной Пилар еще гудело в ушах. - У меня не было времени об этом подумать.
- Я уверен, что ты прекрасно справишься. - Тони наклонился вперед; его лицо стало серьезным.
«Он в совершенстве владеет искусством обмана, - с привычной горечью подумала Пилар. - Притворяется заботливым.
Проявляет видимость интереса».
- Ты красивая, умная женщина и можешь пригодиться компании в любом качестве. Работа пойдет тебе на пользу. Ты
наверняка обнаружишь в себе какой-нибудь талант. И сделаешь карьеру.
Она хотела иметь семью. Мужа и детей. И не мечтала о карьере.
- Тони, мы пришли сюда, чтобы поговорить обо мне или о тебе?
- Одно другого не исключает. Вернее, не совсем. Пилар, я думаю, что предложение Терезы может стать для нас шансом
начать новую жизнь.
Он взял ее за руку небрежным жестом ловеласа, интимно и в то же время покровительственно.
- Наверно, нам был нужен этот толчок. Я думаю, тебе было трудно смириться с мыслью о разводе.
- Серьезно?
- Конечно. - «Кажется, она собирается упираться. Господи, как надоело...» - Пилар, мы уже несколько лет живем врозь.
Это факт.
Она медленно и неохотно высвободила руку.
- Ты говоришь о жизни, которую мы вели после твоего переезда в Сан-Франциско, или о времени, когда мы продолжали
сохранять видимость брака?
«О господи, начинается...» Тони тяжело вздохнул:
- Пилар, наш брак оказался неудачным. Прошло столько времени. Какой смысл вновь спрашивать, почему, зачем, и
обвинять друг друга?
- Вновь? А разве мы когда-нибудь спрашивали об этом? Впрочем, возможно, ты прав. Время, когда разговоры могли что-
то изменить, прошло.
- Честно говоря, я был несправедлив к тебе, когда не пожелал расторгнуть наш брак официально. Но мне казалось, что ты
не сможешь начать новую жизнь.
- На самом деле это тебя нисколько не интересовало, правда? - Пилар встала, подошла к камину и уставилась на пламя. О
чем они говорят? Какой в этом смысл? - Давай не будем кривить душой. Ты приехал сюда, чтобы попросить у меня развода,
и это не имеет никакого отношения к решениям моей матери. Решениям, о которых ты ничего не знал, когда надевал кольцо
на палец Рене.
- Даже если и так, все давно кончено. Притворяться было бы глупо. Пилар, я гнал от себя мысль о разводе, потому что
думал о твоем благе. - Самое забавное, что он верил собственным словам. Верил до такой степени, что они звучали
совершенно искренне. - И теперь прошу развода тоже ради твоего блага. Тебе пора начать новую жизнь.
- Нет, не так, - по-прежнему глядя в камин, пробормотала Пилар. У нее не было сил обернуться и посмотреть в эти
спокойные ясные глаза, лгущие с такой искренностью... - Мы продолжаем притворяться. Даже теперь. Если ты хочешь
развода, я не стану возражать. Впрочем, мои возражения все равно ничего не изменили бы. Ладить с Рене труднее, чем со
мной. - Наконец она обернулась. - Наверное, это и к лучшему. Наверное, она подходит тебе. Во всяком случае, больше, чем я.
Вот и все. Он добился желаемого без всякого труда.
- Я сам займусь этим делом. Постараюсь, чтобы все прошло спокойно. Едва ли после стольких лет поднимется шумиха.
Об этом упомянут лишь несколько газет. Думаю, все, кроме ближайших друзей, считают, что мы давно в разводе.
Не услышав ответа, он поднялся на ноги.
- Теперь, когда эта история осталась позади, нам всем станет легче. Вот увидишь. И все же я думаю, что тебе следует
поговорить с Софией. Как женщина с женщиной. Наверно, так будет лучше. Если она узнает, что ты согласна, то перестанет
так неприязненно относиться к Рене.
- Напрасно надеешься. Он развел руками:
.- Просто мне кажется,