МИРОНОВА


Анонс

Дочь криминального авторитета возвращается в Семью, провал памяти, иллюзорный брак - все осталось в прошлом -
теперь ей предстоит найти и наказать своих обидчиков, а также решить, что делать с влюбленным в нее по прежнему, но,
увы, женатым сыном нефтяного магната.

Пролог

Жанна с удовольствием рассматривала свою комнату в доме отца. В ней только что бы произведён ремонт, и теперь
помещение полностью соответствовало вкусам женщины. Светлое, большое, с незахламленным вещами пространством, оно
так же радовалось жизни, как и нынешняя Жанна.
Прожив столько времени под чужим именем, она теперь научилась быть счастливой из-за маленьких пустяков. Вот,
сделала ремонт и купила новую мебель - разве это не радость? Полинка, дочь, растёт прямо на глазах, и, слава аллаху, не
болеет, это ли не счастье? Дела Семьи тоже понемногу приходят в норму, и это тоже заставляет Жанну улыбаться чаще.
Конечно, она изменилась, но разве может человек, проживший много месяцев с чужим именем и чужой памятью, не
меняться? Все должны меняться, расти, совершенствоваться, ничто не стоит и не должно стоять на месте - это Жанна усвоила
как нельзя лучше. Иначе сейчас она не радовалась бы так своему новому обличью, которое было максимально приближено к
старому - тому, которое у неё было год назад.
Она вернула свой натуральный цвет волос, иссиня - чёрный, вернула даже длину - сейчас в салонах свободно наращивают
не только ногти, но и волосы, да и вообще могут из любой толстой дурнушки сделать красавицу - фотомодель, были бы
деньги...
Жанна вернула себе память, вспоминая по крупицам то, что было до ТОГО, как она стала носить другое имя. Вот только
не смогла повернуть время вспять и вернуть себе то, что принадлежит ей по праву. А главное - не смогла вернуть отца с того
света. Но это сделать никто не в силах, так что не надо терзать себя сожалениями и напрасными иллюзиями. Всё равно
нынешняя жизнь - прекрасна! И уж, во всяком случае, несравнимо лучше той, в которой она не помнила саму себя, свою
семью и своё прошлое. Кто-то из великих мира сего как-то сказал, что у человека, у которого нет прошлого, нет и будущего.
И Жанна полностью согласилась с этим высказыванием. Тем более что теперь никто не мог сказать, что у неё нет будущего.
А вот каким оно будет, это будущее, зависит целиком от неё самой.

***

Жанна решительно шла по коридору, её сапожки на высоких каблучках звонко цокали по паркету. Больница была
частной, а потому выглядела довольно прилично, как изнутри, так и снаружи. Не то, что обычные серые районные
поликлиники и государственные больницы - грязные, заполненные болью и страхом перед врачами, которые равнодушно, не
глядя на пациента, рассеянно просматривают его историю болезни, думая в это время о том, что приготовить на ужин, или
почему жена стала подолгу задерживаться на работе.
Жанна узнавала эти коридоры, эти кабинеты по обеим сторонам, с табличками и надписями. Доктор говорил, что она
может многого не помнить, поэтому должна смириться, если какой-то отрезок её жизни всё также будет не подвластен её
памяти. Но Жанна упорно трудилась над своей памятью, вспоминала своё прошлое, восстанавливала его, усиленно
вспоминая свою жизнь день за днём, и пока что никаких пробелов в памяти не замечала. Она всё вспомнила! Но остались
невыясненными некоторые вопросы. На один из них Жанна планировала получить ответ немедленно.
Обнаружив нужную дверь, она толкнула её, не постучав. Слишком много чести для этого негодяя! Потому что если она
всё правильно поняла, то этот врач - настоящий негодяй, мерзавец и фактически убийца её жизни. Но он лишь исполнитель
чужой воли. А чья это воля решила убрать её подальше от Павла, Жанна сейчас выяснит. Догадки - одно дело, а информация
- совсем другое. Жанна собиралась тщательно подготовиться к своей мести, ей не жаль было времени, ведь всем известно,
что месть - это блюдо, которое лучше всего поедать холодным.
В чистеньком и ухоженном кабинете онколога сидела женщина. Она о чём-то разговаривала с молодым смазливым
врачом и хихикала. Наверное, её прогнозы не оправдались, чему она была крайне рада. Но Жанну не интересовали её
радости и недомогания. Её теперь вообще ничто не интересовало, кроме себя, дочери и своего будущего. Но прежде ей всё-же
хотелось разобраться в этой дурно пахнущей истории до конца.
- Закройте дверь, - прикрикнул доктор, поднимая глаза на неё. - Вы разве не видите, что у меня приём?
Жанна молча закрыла дверь, только не с той стороны, с которой ожидал онколог.
Теперь и посетительница, и белый халат во все глаза смотрели на неё. Жанна прошла к столу доктора и, наклонившись
над его ухоженным лицом, произнесла:
- Помнишь меня, Айболит?
Женщина, до этого весело улыбавшаяся, быстро поднялась со стула и бочком направилась к двери. Некоторые женщины
иногда очень хорошо соображают.
- Александр Матвеевич, я потом зайду, - пробормотала она и скрылась.
Жанна продолжала нависать над врачом.
- Да что происходит? - Александр Матвеевич вдруг побелел, и стал одного цвета со своим накрахмаленным халатом.
- Вижу, вспомнил, - ухмыльнулась Жанна.
Она вдруг почувствовала себя нехорошо, и присела на тот стул, с которого только что исчезла посетительница.
Голова у неё закружилась, на глаза словно давила какая-то глыба, сердцебиение нарушилось, и, словно сквозь сон, она
почувствовала тот ужас, охвативший её во время первого свидания с этим доктором.
Через плотную пелену тумана звучали его слова: « У вас рак... Вам осталось жить не более трёх месяцев. Мне очень
жаль...»
Жанна усилием воли скинула с себя оцепенение, но слабость ещё осталась. Чтобы отвлечься, она открыла сумочку,
достала «Кэмел» и быстро закурила. Несмотря на то, что врачи запретили ей курить на время кормления дочери, Жанна не
могла отказаться от старой привычки на все сто процентов. Конечно, она не курила так же, как раньше, сдерживала себя
ради Полины, но иногда не могла отказаться от сигареты, хотя бы раз в неделю. Слишком много всего на неё свалилось, а
кроме этого, за время её отсутствия в Семье накопилось множество проблем, которые тоже было необходимо решать. Жанна,
как выяснилось, вовсе не двужильная, увы.
Руки, вопреки её ожиданиям, не дрожали. Значит, она уже приходит в себя, и становится той Жанной, которой была
раньше. Этот факт порадовал её. В последнее время женщину радовало всё, что подтверждало характер той, прежней,
настоящей Жанны - умной, сильной, способной на всё ради достижения собственной цели.
- Здесь не курят, - пролепетал доктор.
Он ещё не вспомнил эту странную молодую особу, но что-то связанное с ней смутно мельтешило в его испуганных
мыслях.
Жанна, прищурившись, выпустила облачко и подняла глаза, наблюдая, как оно поднимается вверх и медленно тает. Врач,
опешивший от такого нестандартного поведения, наблюдал за облачком дыма вместе с ней. Он не знал, что делать, и
предпочёл подождать, пока посетительница не заговорит сама.
- Ну? - Жанна затушила едва начатую сигарету, бросив её на пол и придавив каблуком. - У тебя язык отсох? Будешь
говорить?
- Что, что говорить? - пылко воскликнул врач, всем своим видом показывая, что на роль разведчика не годится, и при
малейшем нажатии с удовольствием выдаст все секреты, и свои, и чужие, расскажет даже то, чего не знает.
Он с готовностью подался вперёд, ожидая вопроса, на который он должен будет дать ответ. И случайно приблизился к
лицу этой совсем молодой женщины. Обычно в таком возрасте женщин ещё называют девушками, но эту даму назвать
девушкой не позволяли её глаза. Они словно знали всё, и смотрели на собеседника с такой вселенской мудростью, мудростью
черепахи Тортиллы, что человек чувствовал себя одураченным. На таком юном лице, на котором нет ни одной морщинки, не
могло быть таких всезнающих глаз, глаз опытной, много пожившей и много видевшей на своём веку женщины. Именно
глаза Жанны вводили в заблуждение всех окружающих. Именно глаза не давали никому разрешения назвать её девушкой, но
Жанну это не смущало. Мало того, она даже не задумывалась об этом.
Она тоже впилась взглядом своих чёрных, похожих на смородины, глаз, в очи доктора, и увидела в них страх.
Доктор вспомнил! Вспомнил и отшатнулся, откинулся на спинку стула и что-то забормотал, вытер пот со лба своим
белым, под стать халату и статусу, платочком.
- Послушайте, я не хотел, я не знал, - залепетал он, - вы живы, и...
Жанна удовлетворённо откинулась на спинку стула.
- Я тороплюсь, поэтому давай ты сам расскажешь мне всю историю, без моих вопросов. Или ты предпочитаешь диалог? -
усмехнулась она.
В этой юной женщине было столько силы, что мужчина, который был на десять лет старше Жанны, отчаянно трусил. Ему
и в голову не приходило сделать вид, что он просто ошибся в анализах, и что может просто позвать охрану. Он боялся, и это
было видно невооружённым глазом. Так боялся, что и не думал лгать и изворачиваться. Тем более что так называемая
жертва и так уже всё поняла, иначе и не пришла бы к нему.
- Это всё Мила, это она, - выдохнул он и ухватился за графин с водой, словно тот был спасительной соломинкой. Жадно
выпив стакан воды, Александр Матвеевич продолжал:
- Это она попросила, сказала, что это - розыгрыш...
- Не слишком ли жестоко для розыгрыша? - подняла чётко очерченные брови Жанна.
- Я не знаю, я не думал, - заторопился врач, и стало понятно, что он ещё очень молод, и без халата вообще, наверное, был
бы похож на рядового студента. И ещё стало ясно, что он сразу же понял, что это вовсе не розыгрыш, иначе почему он так
перепугался? - Мила попросила сказать, что у вас - рак в последней стадии, и что вы на грани смерти.
- Значит, никакого рака у меня не было? - на всякий случай уточнила Жанна.
Она и не сомневалась, что автором поставленного спектакля была именно Мила, которой крайне необходимо было
удалить соперницу от Павлика. Жаль только, что Жанна оказалась такой доверчивой, и не подумала проверить диагноз в
другой клинике или онкологическом центре. Видимо, смерть отца так повлияла на неё, что она просто сбилась с курса.
- Нет, у вас... у вас никакого рака не было, - подтвердил доктор. - Вы были абсолютно, исключительно здоровы...
- Вот и славно, - одобрила Жанна. - Здоровье - это очень важно, правда, доктор?
Она уже пришла в себя, и поднялась со стула, запахивая кожаное пальто, подбитое чернобуркой.
- Вы не расскажете? - вопросил онколог, глядя на неё больными глазами побитой собаки.
- Кому? - не поняла женщина. - А, вашему руководству? Пока не знаю... - задумалась она. - Пожалуй, нет. Не стану
рассказывать, - решила она. -Не вижу в этом никакой пользы ни для себя, ни для тебя. Ты, конечно, козёл, и я проучу тебя,
но без твоего начальства, собственными методами. Ну и, естественно, ты тоже не расскажешь своей подруге о моём визите к
тебе, верно?
Врач быстро закивал головой, отчего напомнил Жанне отнюдь не китайского болванчика, а кивающую собачку, которую
многие автомобилисты ставят себе в машину.
Быть проученным этой женщиной с такими потрясающими многоопытными глазами показалось доктору гораздо хуже,
нежели быть вызванным на ковёр к начальству. И он, стремясь задобрить посетительницу, залепетал подобострастно:
- А как ваш малыш поживает? Он, наверное, такой же красивый, как и его мама?
Жанна, уже было направившаяся к двери, остановилась и резко повернулась на каблуках.
- Откуда ты знаешь, что у меня есть ребёнок? - тревожно спросила она.
- Но вы же были беременны, когда сдавали анализы, - удивился доктор. - Кажется, именно поэтому вы и чувствовали себя
не совсем здоровой, поэтому и обратились ко мне...
Жанна схватилась за горло. Ей стало нечем дышать. Она бросилась к двери, распахнула её настежь, побежала по
коридору, спотыкаясь на тонких, враз ставших неудобными каблуках, и выскочила на улицу. Свежий морозный мартовский
воздух попал в лёгкие, и ей стало лучше.
Она дошла до своей машины, щёлкнула сигнализацией, и, не усаживаясь на место водителя, снова закурила. Со стороны
могло показаться, что эта молодая женщина совсем недавно научилась водить, и у неё теперь естественный страх перед
дорогой. Но на самом деле Жанна даже не думала о машине или о дороге. Водить она не любила, хотя с блеском могла
заткнуть за пояс любого аса.
Но сейчас Жанна узнала очередную тайну из своего прошлого. Интересно, сколько их ещё будет впереди, этих тайн?

***

- Люба, собирайся быстрее, - крикнул Резник, глава нефтяного концерна «Теллурика - нефть».
Они и так опаздывали на презентацию нового альбома Милы Илиади, невестки Анатолия Максимовича и Любови
Андреевны.
Их единственный сын Павел Резник уже находился в помещении нового ресторана «Славский» вместе с женой, певицей.
Резник - старший не любил опаздывать. У него была ещё уйма дел, и ему было жаль, что он так бездарно проводит время.
Но Мила долго упрашивала его, и он согласился прийти на презентацию её нового диска. Зато отличилась жена: Люба очень
долго не могла собраться, и Анатолий Максимович, нервно измеряя громадную гостиную такими же громадными шагами,
прождал её почти час.
Не дождавшись ответа и разнервничавшись, он поднялся в гардеробную жены, в которой та и проводила всё это время.
Люба сидела полунагая, бледная, схватившись за сердце.
- Что с тобой? - бросился к ней муж. Он напрочь забыл о своём недовольстве. - Тебе плохо? Вызвать врача? Почему ты
ничего мне не сказала?
- Я не могла кричать, а ты был внизу, - с трудом ответила жена.
Резник, поддерживая тёплое обнажённое плечо Любови Андреевны, довёл её до спальни, уложил на большую кровать,
прикрыл пледом и позвонил врачу, постоянно дежурившему в их доме. Вернее, врач жил в гостевом домике, как и весь
обслуживающий персонал, но на территории поместья Резников.
Потом он быстро спустился вниз, сам подогрел в турке молоко, размешал в нём мёд, и отнёс стакан жене.
- Тебе нужен мёд, в нём калий, который поддерживает сердечную мышцу, - убеждал он жену, которая терпеть не могла
тёплое молоко.
- Мне уже лучше, спасибо, - она с улыбкой благодарно смотрела на мужа. - Извини, дорогой, я не смогу сопровождать
тебя. Что - то с сердцем совсем плохо...
- О чём ты говоришь, конечно же, тебе нельзя никуда ехать! Мало того, я тоже останусь с тобой, - заявил Резник.
- Нет - нет, - испугалась жена. - Мила обидится. Езжай, хорошо?
- Но я не могу бросить тебя одну, - удивился он. - Прислуга вся отпущена, кроме Джонни. Но оставлять тебя с ним как
максимум опасно, а как минимум - бесполезно.
- Я побуду с Валей, - ответила жена, гладя руку Резника. - Давай, Толик, езжай скорее, ты и так опоздал. Мила будет
дуться, зачем нам лишние скандалы в доме?
В дверь постучала доктор, Валентина Назиповна. Она тут же стала щупать пульс у Любы и мерить ей давление.
Резник поднялся с кровати. Он с гораздо большим удовольствием остался бы у постели жены, но Люба права. Мила
страшно обидится, будет долго дуться и язвить. И журналисты тут же просекут, что знаменитый свекор певицы не был на
празднике, раздуют из мухи слона, не упустят шанса позлословить.
А с женитьбой Павла в доме наступили не самые лучшие времена. Вообще - то, говоря откровенно, они наступили гораздо
раньше, но теперь, после того, как Мила вышла за Павлика замуж, этот дом из тёплого, тихого, радушного островка
превратился в какой-то метрополитен. В доме постоянно сновали люди, устраивались какие - то приёмы. Мила не отказывала
себе в удовольствии приглашать известных людей в любое время суток. Резник уже просил её о том, чтобы она сбавила
обороты, потому что после работы ему хотелось отдохнуть в тишине, вместо того чтобы присутствовать на очередной
вечеринке в собственном доме.
- Вы отстали от жизни, - нагло заявила невестка, когда он её попросил об этом. - Пока человек тусуется, он на вершине.
Но если он исчезнет со страниц светской хроники, то выйдет в тираж.
- Пожалуйста, тусуйся, сколько душе угодно, но только не в моём доме, - вежливо попросил Резник. Он ещё хотел
добавить, что люди, обожающие шумные светские мероприятия, как правило, заканчивают тем, что перемещаются на
другую страницу газеты - уже в криминальную хронику. Но передумал, решил не обижать невестку.
После этого Мила закатила Павлику грандиозный скандал. Она кричала, что Анатолий Максимович ненавидит её,
выживает из дома. И что им с Павликом немедленно надо найти себе другое жильё.
Павел, меланхоличный и аморфный, постоянно соглашающийся с женой, неожиданно отказал ей. И наконец-то запретил
проводить свои дурацкие вечеринки в этом доме. После этого Мила опомнилась и бросилась с головой в творчество. Резник
был рад: в доме воцарилась тишина. Но ненадолго. В одной из комнат, предназначенных для гостей, Мила устроила свою
студию, и теперь с утра до ночи распевала свои дурацкие дешёвые песенки о любви.
- Давай я подберу тебе помещение для студии, - осторожно предложил Резник. Он боялся, что Мила снова раскричится, и
придётся улаживать отношения несколько дней подряд. Будучи очень спокойным человеком, Анатолий Максимович
ненавидел домашние скандалы и боялся их. Они, словно вампиры, забирали у него энергию, и после бурных склок он
чувствовал себя измученным, вымотанным, выжатым и больным.
Мила, вопреки его опасениям, согласилась. Но сказала, что студию выберет сама. В результате ему пришлось оплатить
год аренды огромного помещения в центре столицы. Мила плевать хотела на расходы, тем более что деньги были
заработаны не ею.
Но зато теперь в доме действительно стояла тишина. Правда, недолго она стояла. После сегодняшней презентации Мила
сорвётся и снова устроит истерику. Особенно если он не поедет, а останется с женой.
Резник вздохнул. Кажется, Люба пришла в себя, её жизни ничего не угрожает, рядом будет врач. Он съездит буквально на
час, чтобы потрафить Миле, а потом быстро вернётся.
Иначе этот дом снова будет в состоянии шока от криков невестки. Анатолий Максимович направился к машине, дверцу
которой перед ним уже распахнул охранник.
Ему было грустно. Как же так получилось, что его дом, его детище, стал для него почти чужим?

***

Жанна закусила нижнюю губу. В последнее время она часто так делала, когда злилась, причём не просто злилась, а
впадала в бешенство. Она пыталась держать себя в руках, ведь она теперь - мать, и не к лицу ей кричать и ругаться,
размахивая руками, словно деревенская клуша. К тому же она давно усвоила, чем тише твой голос, тем больше к тебе
прислушиваются. Настоящий лидер - не тот, кто громче всех кричит и зовёт за собой, а тот, который скажет всего несколько
слов, тихо, но веско, и соратники побегут за ним, почувствовав его силу и мощь. Жанне только что доложили, что несколько
человек из Семьи работают на Курском вокзале. И не просто работают, торгуя чебуреками или помогая отъезжающим нести
сумки к поезду. Жанна не видела ничего зазорного именно в такой работе, то есть настоящей: ты что-то делаешь, тебе за это
платят деньги, платят за твой труд. И то нормально, ведь любая работа должна оплачиваться. Тем более после того, как
Шахид ослабил позиции Семьи, и бизнес приносил всё меньше и меньше средств, не было ничего удивительного в том, что
некоторые члены Семьи хотели подзаработать. Но дело оказалось вовсе не таким простым. Гарик, работающий в одном из
ныне закрытых автосервисов, и Галиб, его приятель, вовсе не собирались тратить свои силы на обычный небольшой
заработок. Они придумали нечто другое. Зачем напрягаться, когда можно получить большие деньги просто так? Они
облюбовали себе кафе рядом с Курским вокзалом, и по вечерам сидели в нём, попивая дешёвый кофе из пластиковых
стаканчиков. В это кафе редко заглядывали пассажиры, ожидающие поезда. В основном сюда заходили уставшие после
рабочего дня работяги, проживающие в Подмосковье. До электрички у них оставалось время, которое необходимо было
убить. Поэтому рабочие усаживались на неудобных пластиковых креслицах и потягивали либо пиво либо тот же кофе. Гарик
с Галибом подсаживались к ним, заводили ничего не значащую, пустую беседу, и в подходящий момент подсыпали либо в
пиво, либо в кофе лёгкий наркотик, от которого у человека начиналась сонливость, при этом он с трудом переставлял ноги и
вообще переставал соображать, где находится, и что ему надо делать. Заглянуть такому человеку в сумку, выудить оттуда
кошелёк и мобильный телефон, а потом ещё, прикрываясь желанием помочь новому знакомому добраться до электрички или
туалета, незаметно снять с него золотые украшения, не представляло сложности. За вечер Галиб с Гариком могли обработать
таким вот образом нескольких человек. Как правило, на следующий день после удачной охоты приятели не появлялись в
кафе, опасаясь возможной расплаты за совершённое. Они приезжали на Курский вокзал не чаще двух-трёх раз в неделю,
продолжая «обувать» наивных русских. Когда Жанна узнала об этом, она запретила им продолжать в том же духе. Гарик с
Галибом клялись, что больше никогда и ни за что не появятся на вокзале, однако же не прошло и недели, как Жанне
доложили о том, что они принялись за старое.
Жанна не стала снова проводить с ними беседу о том, что весь бизнес Семьи постепенно легализовывается, и что это в
интересах всех членов Семьи, в том числе и Галиба с Гариком. Тогда парни долго слушали её лекцию, согласно кивали
головами, и она была уверена, что они всё поняли правильно. Оказалось, что она ошиблась.
И что же, теперь опять говорить с ними, убеждать, просить, запрещать? Они её совсем не уважают, раз позволяют себе
начхать на её запреты. Значит, разговаривать с ними бесполезно. Нормальный человек понимает всё с первого раза. А из-за
двух выродков Жанна не собиралась подставлять под удар всю Семью. Она знала, чем могут быть чреваты вылазки
любителей лёгкой наживы на Курский вокзал для всей Семьи. Поэтому она послала верного ей Ильхама проследить за той
«сладкой парочкой». Ильхам вернулся поздно вечером, и рассказал, что сегодня те сняли большой урожай с двух молодых
русских парней, которые зашли в кафе, будучи уже под градусом. Жанна решила, что этот случай подходит ей как нельзя
лучше. На следующий же день, убедившись в том, что Галиб с Гариком залегли на дно, опасаясь возможной мести со
стороны ограбленных, и на вокзал не собираются, Жанна вызвала ещё парочку доверенных людей вкупе с Ильхамом, и
попросила препроводить Гарика и Галиба в то кафе. Парни сначала растерялись, потом попытались начать сопротивление,
которое, впрочем, было моментально сломлено.
Ильхам проследил, чтобы их доставили на место.
Как и ожидала Жанна, вчерашние пострадавшие рыскали по вокзалу в поисках обидчиков. Обнаружив испуганных
Галиба с Гариком в том же самом кафе, русские парни, онемев от наглости азербайджанцев, выволокли их оттуда, оттащили
в маленький переулок, и выместили на них свою злобу. Несколько членов «Семьи», посланных на вокзал Жанной, молча
наблюдали избиение земляков, но издалека. Никто и не подумал вступиться за парней. Единственное, что они сделали - это
отвезли парочку в больницу, после того, как вчерашние пострадавшие, утомившись, нехотя оторвались от своих жертв.
Галиб оказался в очень тяжёлом состоянии, и врачи сомневались в том, что он выживет. Гарику повезло чуть больше: у него
был перелом руки, сильное сотрясение мозга, и сломанный нос, не считая гематом и ушибов на всём теле, равно как и
отбитых почек.
Мать Галиба, появившаяся у Жанны в доме, сказала ей:
- Ты такая же жестокая, как и твой отец...
Жанна вспомнила старую историю с курсантами военного училища, разгромившие один из принадлежащих Семье
рынков. Отец Галиба подвернулся им под горячую руку одним из первых, и умер в больнице. Теперь женщина теряла и сына.
Но Жанна не стала ей ничего объяснять. Она была уверена, что поступила правильно. Ведь из-за двух человек могла сильно
пострадать вся Семья, политика которой, и внешняя и внутренняя, и так уже давно была ослаблена Шахидом, видящим
перед собой только нефтяную скважину Резника, и больше ничего. Галиб с Гариком, во-первых, могли попасть в руки
милиции. И привести ментов к Семье. А во-вторых, что ещё хуже, скорее всего они бы очутились в лапах местной мафии.
Никто из другой группировки не стал бы разбираться, сами парни решили основать свой маленький бизнес, или их поставили
на это место старейшины Семьи. Война сейчас Семье не нужна. Да и вообще, войны никогда никому не нужны. Они
происходят лишь из-за денег. Правда, порой те, кто начинает войны, прикрываются красивыми лозунгами, которые звучат,
например, так: «За свободу и демократию» или так: « Мы не рабы», или: «Оставьте нам наши права, нашу землю, и нашу
культуру», но в результате в основе любой войны лежат только они, деньги, дающие силу и власть...

***

- Круто, - похвалил племянницу Саша Кравчук, известный в шоу-бизнесе цирюльник.
Мила расцвела. Скупая похвала дяди значила для неё очень много, тем более что она знала, как Саша скуп на похвалы.
Но вечеринка и впрямь получилась крутая. Вокруг толпились известные личности. Куда ни кинь взгляд - везде
знаменитые физиономии. Певцы, актрисы, парочка продюсеров, весело болтающих друг с другом в промежутках между
поглощениями блинов с икрой, модный бородатый писатель, весь вечер наливающийся финской водкой, кучка телеведущих,
обсуждающих развод Брэда Пита и Дженнифер Анистон, стриптизёр Борзан со своей супругой - коллегой Милы, несколько
известных моделей, крививших нос от щедрого угощения, и масса другого, не менее популярного и полезного для Милы
народу.
Мила Илиади, то есть попросту Людмила Ковалёва - в девичестве, а сейчас, после недавней свадьбы ставшая Людмилой
Резник, светилась от счастья.
- Я всегда знала, что добьюсь этого, - шептала она Кравчуку. - И вот, как видишь, сделала то, что хотела. Теперь я могу
устраивать приёмы, теперь меня уважают и внемлют каждому моему слову, теперь на мои тусовки приходят все без
исключения, даже те, которые раньше и в сторону мою не смотрели! Теперь меня называют певицей, и слушают мои песни, и
никто из журналюг и не подумает назвать их дерьмом!
Дядя внимательно посмотрел на неё, и промолчал. Ему не хотелось омрачать радость единственной племянницы и
напоминать, что всё это стало возможным только благодаря деньгам её свёкра, который, кстати, даже не соизволил
появиться на презентации.
Мила внимательно пробежала глазами по залу ресторана, и не увидела Анатолия Максимовича. Зато увидела Павлика,
стоящего у окна с бокалом шампанского. Когда она видела его в последний раз больше получаса назад, он всё также
сиротливо стоял у окна, как неприкаянный.
Мила с неудовольствием подумала, что муж совсем ей не подходит. Павел никогда не будет душой компании, никогда не
сможет обратить внимание всех этих блестящих и состоявшихся людей на себя. Он был чужим на этом празднике, и
совершенно не скрывал этого.
Певица постаралась скрыть разочарование и злость, и направилась к мужу.
- Улыбайся, - прошипела она ему в ухо, - сейчас нас будут фотографировать!
Павел послушно растянул губы в улыбке и оставил свою ладонь там, куда её только что определила жена - чуть пониже
талии Милы.
Когда наконец фоторепортёры оставили их в покое, Мила повернулась к мужу и сбросила улыбчивую и счастливую маску.
- Ну и где твои родители, чёрт возьми? - вполголоса прошипела она. - Я же просила их, говорила, как это важно для
меня...Да и вообще, они просто обязаны быть здесь! В конце концов, не у каждого человека невестка - певица, записывающая
новый диск!
Павел молча пожал плечами. Ему нечего было ответить.
Миле захотелось вырвать бокал с шампанским из его безвольных рук, швырнуть его об пол и заорать от отчаяния, но ей
пришлось сдержаться. Если бы она так поступила, то уже на завтрашнее утро все газеты смаковали бы этот скандал. А Миле,
только-только ступившей на скользкую и опасную тропу популярности, ни в коем случае не следовало так подставляться.
И вдруг толпа немного расступилась, и показался свекор певицы, Анатолий Максимович Резник. Его охранники быстро
рассредоточились по залу, закрывая вип-персону от постороннего общества.
Мила, прихватив подол роскошного розового платья, расшитого стразами Сваровски, со шлейфом из страусиных перьев,
бросилась к нему.
- А где Любовь Андреевна? - поинтересовалась она, подставляя щёку для формального поцелуя.
- Ей стало плохо, сердце прихватило, поэтому я и задержался, - пояснил Резник, выискивая глазами сына.
- Как не вовремя, - со вздохом сожаления произнесла Мила, - как раз в день презентации моего диска! Вот невезуха!
Резник с отвращением глянул на невестку и направился к сыну, который уже увидел его и спешил навстречу.
Он уже давно жалел, что пошёл на поводу у жены, и торопил Павлика с женитьбой. Ведь после того, как Павлик надел на
руку обручальное кольцо, ничего не изменилось - во всяком случае, к лучшему. Но русский мужик задним умом крепок, знал
бы, где упасть, соломки бы подложил...

***

Жанна смотрела на спящую Полинку и чувствовала, как её сердце тает, как мёдом разливается по всему её существу. Кто
бы мог подумать, что этот крошечный человечек сможет так наполнить её любовью, что от избытка чувств Жанне хотелось
кричать!
Дочь посапывала, кривила во сне маленький носик - кнопочку, изредка улыбалась, показывая розовые беззубые дёсны, и
Жанна чуть не плакала от умиления.
Тофик, наблюдая за этой картиной от двери, молча покачал головой. Он, конечно, слышал, что женщина - мать очень
сильно отличается от просто женщины, но был уверен, что его двоюродную сестру это не коснётся. Он не мог представить
себе Жанну, сюсюкающую над малышкой, Жанну, тревожно прислушивающуюся к радио-няне, Жанне, меняющей грязные
памперсы, пока сам не увидел всё это.
С того момента, как его сестра вернулась в Семью, прошло всего два месяца, но за это время все успели понять, как она
изменилась. Тофик не знал, какая именно Жанна ему нравится больше - та, беспощадная, принципиальная, невозмутимая,
которая была раньше, или эта гибкая, дипломатичная, мудрая - новая Жанна.
Конечно, и у новой Жанны частенько возникали интонации той, прежней, и некоторые замашки тоже возрождались из
прошлого, но Тофик видел, что новая Жанна просто хочет вернуть сущность старой, поэтому и пытается изо всех сил сделать
это. Но замашки замашками, а характер уже сформировался. И ничего страшного в этом нет, ведь человеку свойственно
меняться.
Тофик вскоре после возвращения сестры проговорил с ней об этом всю ночь, видя, как она мучается оттого, что не может
стать прежней, и не хочет оставаться нынешней.
С тех пор Жанна, кажется, примирилась со своей двойственностью, и все члены Семьи - тоже. Иногда она вызывала
раздражение у Тофика, но он понимал, почему. Он завидовал Жанне. Она долгое время не появлялась в Семье, её сочли
погибшей, ведь была найдена взорванная машина Жанны. А она всё же вернулась - почти с того света! Вернулась, и снова
стала лидером, заставила всех прислушаться к себе, хотя она - всего лишь женщина! Тофику, прожившему всю жизнь в
Москве, был чужд восточный менталитет, но всё-же некоторые устои передаются чисто автоматически, на генетическом
уровне. Тофик относился к женщинам скорее снисходительно, нежели неуважительно, и всё-же женщины в его иерархии
стояли на ранг ниже мужчин. Все, кроме Жанны. Она была выше его понимания, да что там - Жанна была недосягаема.
Тофик, весельчак и Казанова, подспудно понимал, что не годится на роль руководителя, тогда как Жанна, казалось, была
создана для этого.
Не случайно же никто не возмутился, когда она вернулась из своего небытия, словно из ада, и без лишних слов принялась
наводить свои порядки. Правда, она рассказала про Мальчика, находящегося при смерти, убившего её отца, и смогла
доказать, что она ни в чём не виновата. Но, если честно, ей и доказывать ничего не пришлось.
Оказалось, у неё остались верные люди, а остальные не хотели ссориться с новой Жанной. И прежняя она была опасна,
хотя тогда рубила сплеча, говорила в глаза сразу всё, что думает. А нынешняя Жанна некоторым членам группировки
показалась ещё более опасной, хотя в лицо она улыбалась.
- Она как Крёстный отец, - сказал Тофику один из членов общины, Юнус. - Улыбается, а в глазах - лёд. Так и кажется,
что она сейчас сделает предложение, от которого нельзя будет отказаться.
Если даже Юнуса, злобного и целеустремлённого, Жанна доводила до ужаса, то об остальных и говорить нечего было.
Так что Жанну в Семье вновь признали. Единственное, что смущало Тофика - это его отец, дядя Жанны.
Шахид должен был вернуться очень скоро, он несколько месяцев после автомобильной аварии лечился в Швейцарии,
сделал несколько пластических операций, и теперь, подлеченный, возвращался в родную Семью, которую возглавлял после
смерти отца Жанны, Малика. Его никто не удосужился поставить в известность, что Жанна вернулась, и заняла его место.
Тофику духа не хватало, а Рафату это было на руку. У него были свои представления о ведении дел в Семье, и Жанна эти
представления в каком-то смысле поддерживала, тогда как отец, получивший власть, не задумывался о целесообразности
некоторых своих поступков. Рафат ни в коей мере не собирался идти против отца, и, если вдруг Жанне вздумается
расквитаться с Шахидом, он поддержит отца. Но после исчезновения Жанны, которая была правой рукой Малика, знала всю
историю Семьи до мельчайших подробностей, понимала все расклады и по наркотикам, и по оружию, была знакома с
должностными лицами, прикрывающими группировку, Семья ослабила свои позиции. Шахид сделал много ошибок, главной
из которых стала война с олигархом Резником.
Шахиду вдруг вздумалось завладеть каспийской скважиной Резника, и он прилагал для этого определённые усилия.
Точнее - бросил всё на алтарь этой войны. В результате он пропустил важные события, влияющие на внешние позиции
Семьи, которые привели к чуть ли не банкротству группировки. Общак пустовал, чего нельзя было допускать ни при каких
обстоятельствах. Кроме того, в результате этой войны чуть не погиб старший сын, Рафат. Недовольство членов Семьи
Шахидом назревало давно, и готовилось уже выплыть наружу, когда и случилась эта трагедия с ним. Он попал в
автомобильную катастрофу, и был транспортирован в Швейцарию на лечение.
И тут вскоре появилась Жанна, словно ждала этого момента. Её появление в оставшейся без лидера Семье было очень
кстати, она быстро направила курс на укрепление позиций по всем фронтам, и преуспела. Впрочем, в этом не было ничего
странного - Жанна была дочерью могущественного Малика, и училась у него всему.
- Что ты здесь делаешь? - услышал задумавшийся Тофик возмущённый возглас сестры, которая говорила очень тихо,
чтобы не разбудить дочь.
Её спальня была местом, куда не следовало входить никому, кроме самой Жанны.
- Извини, мне надо с тобой поговорить, - очнулся наконец Тофик. - Это очень важно. Отец возвращается...
Жанна выпрямилась. Она не боялась Шахида, но Тофик вынужден был признать, что его сообщение застало её врасплох.

***

В окнах спальни было темно. Анатолий Максимович вначале решил, что жена отдыхает, и выключила ночник. Но потом
он насторожился: в комнате должна была находиться Валентина Назиповна. Она не могла оставить Любу без присмотра, в
конце концов, врачу за это и платят! И вряд ли и она сидит в темноте и, прислушиваясь к дыханию больной, смотрит на её
еле заметный силуэт, старательно пялясь в темноту!
Резник поднялся в комнату и щёлкнул выключателем. Спальня оказалась пуста! Он встревожено поднялся на лифте в
зимний сад, прошёлся также и по оранжерее, но, кроме рыжего Джонни, ветеринара, забавляющегося со своими питомцами -
коалами, там никого не было.
Джонни что-то спросил, но Резник, занятый своими мыслями, не ответил. Ему было не по себе: у жены сильно болело
сердце, она даже не поехала на презентацию диска к невестке, хотя очень хорошо относилась к Миле. А теперь, когда
беспокоящийся за состояние здоровья Любовь Андреевны муж вернулся с презентации как можно раньше, её не оказывается
дома!
Резник заглянул к охранникам и узнал, что сразу же после его ухода Валентина Назиповна и Любовь Андреевна уехали.
- На машине Любы? - поинтересовался он, и, получив утвердительный ответ, вернулся в дом.
Набрал номер мобильного жены и слушал, как женский голос твердит о том, что абонент недоступен.
Резник плохо понимал, что происходит. Наверное, жене потребовалась более серьёзная помощь, и они поехали в
больницу. Но почему же не позвонили ему, не предупредили? Или звонили, просто на презентации было так шумно, что он
мог и не услышать сигнала своего сотового телефона?
Он ослабил узел галстука. И что теперь делать? Потом вернулся и спросил у охранников номер мобильного врача.
Валентина Назиповна ответила довольно быстро.
- Анатолий Максимович? Да, я... Нет, с ней всё в порядке. То есть не совсем, но всё же, - залепетала она.
- Что происходит? - рявкнул Резник. - Где Люба?
- Она в кабинете, у врача, - наконец-то вымолвила врач. - А мобильный отключила, наверное, чтобы он не мешал...
- Давайте адрес центра, я приеду.
- Зачем? - испугалась доктор. - Не надо! Любовь Андреевна уже довольно долго на приёме, ей сделали
электрокардиограмму. Мы уже скоро вернёмся, а, если вы поедете нам навстречу, то обязательно разминёмся!
- Ладно, - решил Резник, - как только Люба выйдет от врача, попросите её позвонить мне!
- Конечно, - с жаром воскликнула Валентина Назиповна, - непременно! Всего доброго, Анатолий Максимович!
Он отключился, и уставился на потухший сотовый. Неужели что-то серьёзное? И вот ведь странность: ни разу за все годы
Люба не жаловалась на сердце! Но всё когда-нибудь бывает в первый раз, этот постулат олигарх Резник усвоил очень
хорошо.

***

Жанна стояла около своей могилки и задумчиво её рассматривала. Надо же, как забавно - и могила её есть, и она сама
жива. Далеко не каждому так «везёт» - видеть свою же захоронку... На самом деле Жанна пришла на могилку к отцу, но не
смогла обойти вниманием и свою, ведь две могилы располагались рядом. Она запретила убирать своё надгробие, а почему -
даже сама не знала. Может быть, её могила напоминала о том, что жизнь - быстротечна, и не стоит её тратить на ненависть и
месть? Или, наоборот, потому, что она уже давно могла лежать здесь, а, раз она ещё пока на этом свете, ей следует
разобраться с обидчиками? В любом случае, могила её красовалась на том же самом месте, и Жанна периодически навещала
себя же.
Она почувствовала тоску и ностальгию, по временам, когда она жила вместе с отцом, и ещё не знала Павла. Кто бы мог
подумать, что этот парень станет её роковой ошибкой? Жанна не сомневалась в том, что он - именно ошибка.
Именно фатальная. Из-за него Жанна погубила свою жизнь, разбила её. Она почувствовала укол совести. Да, это так, но
ведь и Павлу тоже не сладко сейчас. Откуда она знает, что он пережил, узнав о её исчезновении, а потом и о кончине? Да и,
потом, разве не было в её жизни всепоглощающего счастья, пусть даже этот этап был слишком коротким, но всё-же он был,
и был именно с Павлом!
Жанна вздохнула и отвернулась от своей могилы. Может быть, когда-нибудь она и прикажет убрать своё надгробие. А,
может, и нет.
Ей сейчас так не хватает родной души, тепла, любви. В её жизни есть только Полина, ради которой она и живёт. Может
быть, вызвать бабушку из Ленкорани? Но, пожалуй, не надо. Бабулю не исправить, и сразу же после её приезда снова
начнутся сложности и неприятности с магазинами. А Жанна и так слишком устаёт, чтобы возиться ещё и с этими
проблемами.
Она поёжилась. Ветер был совсем не весенним, а ледяным, обжигающим, пронизывающим, словно забирающим частички
тепла у людей из души.
Жанна не стала лгать самой себе. Её всё-таки страшил приезд Шахида. Она не боялась, а именно страшилась первой
встречи с ним. Дядя уже завтра будет в Москве, и ей придётся с ним объясниться. Что её ожидает? Что он придумает для
неё? Этого она не знала. И только поэтому её и волновала грядущая встреча.

***

Мила с трудом очнулась и потянулась к бутылке с минеральной водой «Перье», которую она вчера благоразумно
поставила на тумбочку у кровати. Во рту было сухо, в глаза словно кто-то насыпал песка, кроме того, женщину мутило,
кружилась голова.
«Будто я была вчера не на презентации, а в пустыне» - недовольно подумала она. Мила вчера сильно перебрала
шампанского, да ещё и смешала его с водкой. Вот вам и коктейль - «Огни Москвы».
Она приложилась к бутылке «Перье» и отставила её, только когда та оказалась наполовину пуста. Постанывая, Мила
улеглась обратно и перевела взгляд на мужа, мирно сопящего рядом. Его чистая, белая спина, равномерно двигающаяся туда
- сюда, на вдох и выдох, стала раздражать её. И вообще, сам Павел уже давно раздражал её, каждый день, каждую минуту. И
зачем только она вышла за него замуж? Хотя и ежу понятно, зачем она это сделала!
Мила допила остатки минералки и задумалась. Ей вспомнилась их роскошная свадьба, на вилле Резников в Греции, куча
именитых гостей, репортёры, и - первая брачная ночь. Во время которой Мила самозабвенно трахалась с одним из
официантов... А её дядя в это время усиленно обхаживал другого работника из обслуживающего свадьбу персонала...
Она хихикнула. Голос прозвучал хрипло, и она откашлялась. Да уж, она вновь сумела отличиться! Кто ещё отважился бы
провести первую брачную ночь не с новобрачным, а с чужим человеком? Но Павел сам виноват. Он сам попросил её
оставить его в покое, сам набрался тамошней анисовой водки. Под завязку, и хотел остаться один, со своими
воспоминаниями о своей возлюбленной! Мила до сих пор не могла понять, почему он так сильно любил свою
азербайджанскую принцессу? Как она могла сделать так, что у Павла, которого Мила знала с детства как инертного,
спокойного и совсем не пылкого человека, так блестели глаза, когда он говорил о той? И вообще, он так изменился, когда
стал встречаться с той черноволосой особой, совсем не привлекательной, на взгляд Милы, и не стремящейся показать себя в
наиболее выигрышном свете.
Впрочем, хватит уже об этом думать. Любимая женщина Павла погибла, и после этого он уже смог принадлежать другой
женщине, то есть Миле. Правда, он никогда не будет любить её так, как ту...
Почему-то Миле от этого факта было грустно и обидно. Ведь когда -то, лет шесть назад, Павел бегал за Милой, как
собачка, и сделал ей предложение. Она отказала ему, и даже посмеялась над возможностью такого альянса. Но тогда она
была молода, более - менее успешна, и наивно предполагала, что весь мир стоит у её ног, и фанатеет от голоса Милы
Илиади. А потом всё пошло наперекосяк. Отец, Ковалёв Владимир Ильич, который был её продюсером, потерял все деньги
из-за кризиса 1998 года. После этого он так и не восстановился, и совсем забросил свои обязанности по отношению к дочери,
страдая по нахально гуляющей на стороне под носом у собственного мужа Галине Ковалёвой.
Правда, некоторое время назад всё изменилось. Резник, друг детства Вовки Ковалёва, вложил в него огромные деньги, и
отец Милы стал депутатом. Ей до сих пор было смешно и непривычно, что её отец, забитый подкаблучник, стал заседать в
Думе, ездить на чёрном «Мерседесе» с шофёром и разговаривать по мобильнику, который звонил почти непрерывно. А она,
Мила, добилась того, чтобы выйти замуж за безутешного Павлика, страдающего по своей безвременно усопшей восточной
принцессе. Кто-то скажет, что она воспользовалась моментом? Ну и пусть! Павлик, если честно, хороший муж. Он ни в чём
её не упрекает, позволяет тратить любые деньги, ходит с ней на вечеринки и не устраивает скандалов. И не вспоминает имя
той, другой. На это имя в доме Резников наложено табу. Это устраивает всех. При этом Павел стал прежним, тихим,
спокойным, уравновешенным. Только один раз он попросил Милу прекратить закатывать вечеринки в доме Резников, но
сделал это из уважения к желанию родителей. Чёртовы старпёры! Несмотря на свои миллионы, они никак не научатся
получать удовольствие от жизни, и чёрт бы с ними, но ведь они и Миле запрещают радоваться жизни!
Мила потянулась, погладила себя по стройным бокам, и удовлетворённо подумала, как здорово иметь много денег и ни в
чём себе не отказывать. Теперь она могла есть всё, что хотела, а, если набирала лишний вес, бежала на липоксацию, и всё.
Лучше уж лечь под скальпель хирурга, который будет через вводимые под кожу трубочки отсасывать жир с помощью
специального аппарата, чем ограничивать себя во всём и бояться съесть лишнего только потому, что так положено. Ведь,
если ты хочешь быть успешной и популярной, то обязана быть худой! Но теперь плевать она на это хотела!
Мила покосилась на Павла, и настроение у неё снова испортилось. Она, конечно, здорово придумала с этой студией,
которую вначале разместила в доме Резников. Миле и в голову не приходило, что Анатолий Максимович может сам
предложить невестке оборудовать новую студию для записи её альбомов, поэтому пришлось хитрить. Зато теперь она стала
владелицей огромного помещения, в котором можно работать со своей командой! Это было приятно, с одной стороны, а с
другой...
Если говорить совсем уж откровенно, Мила не хотела работать. В погоне за Павлом, облегчая его страдания по погибшей
любимой женщине, она совсем забыла, что значит - записать песню и снять клип. А значило это вот что: надо было много и
усердно работать, заниматься с тренером, беречь горло, рано вставать, вкладывать в песню душу, не курить, и, уж конечно,
не пить. А съёмка клипа - вообще отдельная история. Это ужасно, целый день потеть под софитами, слушать перебранку
клипмейкера с постановщиком, имитировать одни и те же чувства и эмоции! И при этом выглядеть безупречно, дубль за
дублем, с нарастающей злобой следить, как падают бутафорские декорации, как какой-нибудь осветитель путается в
проводах. Как не могут поставить нужный свет, как стилист забыл подправить тебе парик, и поэтому на экране ты
получишься с перекошенной рожей, а режиссёр будет орать, что его время истекло, а продолжать работу на очередные сутки
будет дорого стоить, и многое, многое другое, включая танцевальные тренировки, необходимые для съёмки клипа.
Эх, нелегка жизнь российских звёзд!
Мила без стеснения называла себя таковой, хотя её дебютный альбом вышел много лет назад, а после этого она не спела
ни одного хита. И только в новом альбоме, презентация которого была вчера, нашлось несколько песен, способных схватить
за душу. Но душа зрителя, равно как и слушателя, довольно неблагодарна и даже, можно сказать, продажна. Она быстро
забывает популярный мотивчик, на смену которому приходит очередной хит, и вот уже певец, ещё вчера которого везде
принимали «на ура», сегодня не то что на аншлаг, а на заполнение хотя бы половины зала зрителями, появившимися на его
концерт, уже не надеется.
Мила закрыла глаза и начала мечтать о том, как сложилась бы её жизнь без Павла. Конечно, он её не слишком напрягает,
но ведь всё-таки он - её муж. А сколько красивых мужчин бродят вокруг! Но она теперь может только флиртовать с ними, и
ничего большего. Она принадлежит одному мужчине, и должна быть ему верна, как пушкинская Татьяна, эта дурочка с
безразмерным чувством долга. Мила вовсе не была таковой, но положение обязывает. Если эта семейка, в которой она
теперь живёт, узнает, что Мила изменяет Павлику, то не видать ей больше этого роскошного особняка, дорогих туалетов,
роскошных поездок, и, естественно, никаких денег. А слухи быстро разносятся! Даже в Милиной тусовке, если кто-то
пронюхает о её романчике, Павлу доложат немедленно. Все так называемые её подружки с удовольствием откроют её
молодому мужу глаза на поведение жены, потому что сами будут претендовать на его сердце и деньги его отца. Так что Миле
надо крепче держаться за него, взять себя в руки, и постараться забыть о возможностях, которые ей предоставляет её новое
положение. Положение новой звезды.
Мила, правда, забыла о том, что пока что её альбом не стал чартовым, а её хиты не крутятся по МTV, и не раздаются из
приёмников радиослушателей. Она априори была в этом уверена, и вела себя уже как звезда. Именно поэтому, согласно
положению звезды, она была уверена, что скоро всё изменится. Что она сможет вести себя, как захочет, и ей всё будет
сходить с рук, потому что Павлу не захочется расставаться с женой - поп-звездой, и он будет послушно терпеть все её
закидоны и её любовников. Потому что Мила вдруг обнаружила, что жить постоянно с одним и тем же мужчиной, который
никуда не денется, потому что уже является мужем, очень скучно и однообразно. Тем более с таким совсем не сексуальным,
спокойным тюленем, каковым, без сомнения, является Павел. И всё-же пока с любовниками стоит повременить. Но зато
потом...
Мила откинулась на подушки, и раскинула руки, благо, размеры кровати позволяли, вспоминая о том, каким страстным и
нетерпеливым был её последний любовник, тот, с которым она переспала в день замужества, два с лишним месяца назад.
Подумать только, не прошло и трёх месяцев, а кажется - что уже три года. И ведь каким милым Павел был во время их
медового месяца, вернее, свадебного путешествия! Правда, длилось оно всего десять дней. Они отдыхали на Сейшельских
островах, и Павел был с ней нежен, терпелив, очень внимателен, безупречен, неистово страстен( они занимались сексом по
три раза на дню) и безумно щедр. Именно в те дни муж подарил ей серьги с рубинами и браслет, тоже с рубинами и
бриллиантами. Кравчука чуть кондратий не хватил, когда он увидел этот браслет! Э-х, и где же все эти похвальные чувства и
стремления? Как только они вернулись в Москву, Павел превратился в то инертное существо, которым является до сих пор.
Мила с ненавистью посмотрела на спящего мужа, и от избытка чувств сильно толкнула его в белую, нежную спину. Ей
страстно хотелось выместить на нём свою злость. А если он проснётся, всегда можно сказать, что ничего не было, а просто
ему что-то приснилось!

***

Любовь Андреевна, вопреки ожиданиям мужа, была бодра и весела. Когда он проснулся, её уже не было рядом. Она
сидела в столовой, и пила капуччино со свежими шоколадными круассанами. Выглядела она прекрасно, словно и не было
вчера поздней поездки в кардиоцентр, и мучительной сердечной боли.
- Доброе утро! Ты как себя чувствуешь? - поинтересовался Анатолий Максимович, попутно удивляясь цветущему и
здоровому виду жены.
- Гораздо лучше, - призналась она. - Я вообще думаю, может быть, это ошибка? Электрокардиограмма ничего страшного
не показала, вроде бы всё в порядке! Может, это какой-нибудь сердечный спазм?
Резник пожал плечами, внимательно глядя на жену. Безусловно, она не выглядит больной. Но вчера он сам видел
перекошенное от боли лицо жены. Как же так может быть? Но он отбросил эти мысли. В конце концов, он не врач, откуда он
может знать, как работает человеческий организм и его двигатель - сердце? Однако же нельзя пропускать этот первый
звоночек мимо ушей. Дай бог, чтобы он оказался первым и последним, но ведь всё может быть!
- Давай-ка я отвезу тебя к профессору Борщову, - предложил Резник.
Борщов был известным кардиохирургом, к тому же приятелем этой семьи. Удивительно, почему вчера Люба поехала не к
нему, а в какой-то непонятный медицинский центр...
- Кстати, как называется то учреждение, в которое ты вчера ездила? - поинтересовался Резник, глядя, как кухарка Галина
подкладывает ему на тарелку подогретые круассаны.
- Не помню, - растерялась жена. - Знаешь, что-то я не обратила на это внимания...
- Ну а как ты узнала про него, этот центр? - зашёл с другой стороны Анатолий Максимович.
- Валя сказала...
- Значит, надо уточнить название у неё, - повеселел Резник.
- Ты намеренно портишь мне настроение и аппетит с самого утра? - вдруг взвизгнула жена, помрачнев. - К чему эти
расспросы? Ты мне не доверяешь?
Она вскочила со своего места и унеслась наверх. Её домашние туфли на маленьких каблучках сердито цокали по
лестнице.
Резник отложил в сторону французскую булочку с шоколадной начинкой. Он ничего не понимал. С чего это Люба так
разозлилась? Он ведь не с какой-то тайной целью просил вспомнить её название этого медицинского центра! Сегодня после
обеда он собирался позвонить Геннадию Борщову, попросить его осмотреть жену, а заодно и сообщить, в каком именно
центре она вчера проверялась. И всего лишь с целью узнать репутацию этого медицинского учреждения, всего-то! Если
Борщов подтвердит, что врачам из этого центра можно доверять, значит, Резник успокоится. А вдруг Геннадий располагает
какими-то неприятными фактами, касающимися сотрудников того учреждения?! К сожалению, в Москве сейчас очень часто
можно нарваться на подделку - как среди продуктов и одежды, так и среди медицинских работников. Медицинские центры
возникают ниоткуда, проработают пару лет, сдирая огромные деньги за консультации и приёмы врачей, и исчезают в
небытие. А ведь человек так устроен: он думает, если дорого, значит, непременно хорошо и качественно. Но, увы, это не
всегда, далеко не всегда. Иногда можно заплатить огромную сумму, и остаться при своих интересах. Вот и он опасается, что
врач жене мог попасться не профессиональный, и, значит, исключить возможность сердечного приступа никак нельзя. По
крайней мере, пока Любу не осмотрит сам Борщов.
Но почему жена так взбесилась? Что именно её задело? Что она сказала, что-то такое странное, что его очень удивило...
Ах, вот: о том, что он ей не доверяет. Что бы это значило?
И ещё она повысила голос, чего никогда не делала. Вернее, она кричала всего лишь несколько раз на его памяти. Он
озабоченно вспомнил, что в последние недели Люба стала какой-то взвинченной. Может быть, она и впрямь нездорова?
Может быть, пора бить тревогу?
Он навестил Валентину Назиповну в гостевом домике на территории резиденции Резников.
- Как назывался тот медицинский центр, в котором вы были вчера с Любой? - с ходу задал Резник вопрос врачу.
Она как-то странно посмотрела на него и пожала плечами.
- Я не помню, если честно, - жалобно произнесла она.
- Но моя жена утверждает, что это вы показали ей это место, значит, вы знали, где центр находится, - изумился Резник. -
И, несомненно, зная местоположение, вы не могли не знать названия его!
Что происходит с этими женщинами? То ли какие-то колебания воздуха влияют, то ли давление вкупе с магнитными
полями!
- А, вспомнила, - испуганно выдохнула Валентина Назиповна, с незапамятных времён дежурившая в доме олигарха. - Он
называется «Радуга».
- Спасибо, - вежливо поблагодарил Резник и направился к двери.
- А почему вы спрашиваете, Анатолий Максимович? - женщина подбежала к нему.
- Да просто так, - улыбнулся он, - а чего вы с Любой такие дёрганые?
- Разве? - покраснела врач. - Вам показалось...
Резник вышел из домика, и вернулся в столовую. Взял трубку, и набрал номер Борщова.
- Ген, привет! Это я... Да, я, кто же ещё...Верно говоришь, давно не виделись. Надо это дело обмозговать... Слушай, я тут
у тебя хотел поинтересоваться. Меня здоровье Любы беспокоит, вчера она с сердцем слегла, а потом ей стало настолько
плохо, что она даже в больницу поехала, в какую -то «Радугу». Ей там ЭКГ сделали, и вроде бы кардиограмма неплохая.
Ничего не понимаю! Слушай, ты можешь по своим каналам узнать, что там за медики, в этой «Радуге»? Да ну что ты,
Геннадий Назарыч, о чём речь! Естественно, я к тебе её привезу завтра же! Сегодня она не в духе. Но просто так, для
информации, ладно? О кей, буду ждать!
Анатолий Максимович отключился, и попросил Галину принести горячий кофе. Круассанов ему уже не хотелось. Утро,
чудесное прохладное воскресное мартовское утро потеряло для него всю прелесть.
Он ещё не допил кофе, как Борщов ему отзвонился.
- Да что ты? - удивился Резник, услышав ответ. - Ну, наверное, я ошибся. Или врач Любы что-то напутала. Договорились,
Ген, завтра в три мы будем у тебя. Давай, до встречи!
Он снова отложил трубку в сторону, и вдруг почувствовал, как заныло его собственное сердце.
Медицинского центра под названием «Радуга» в столице никогда не было.

***

Жанна невидяще смотрела в одну точку на мониторе. И зачем она включила компьютер, если уже понятно, что она не
сможет работать, пока не сделает ЭТО? То, что должна была сделать уже давно!
Он отхлебнула свежесваренного кофе, и ей немного полегчало. Конечно, она пытается чтить азербайджанские традиции,
особенно после того, как начисто забыла о них на долгие семь месяцев, но никак не может заставить себя пить чай или
щербет. Она предпочитает кофе, только чёрный, без молока и без сахара. И, уж конечно, не растворимый...
Она вспомнила, как повсюду носила с собой блокнот и ручку, и записывала всё, что вспоминала, о своих предпочтениях -
в кулинарии, музыке, книгах, одежде...
Сейчас это было так трогательно, а тогда ей это казалось нелепым, и она злилась. Злилась, потому что ничего не могла
изменить. Отец с детства учил Жанну, что в жизни всегда есть выбор. И он же сказал ей, что самое страшное - это когда
ничего уже нельзя изменить. Поэтому надо стараться, чтобы таких случаев было как можно меньше - чтобы не разрушить
веру в собственные силы.
Но они потому и страшные, эти случаи, потому что не зависят от нас. От Жанны не зависел тот факт, что она потеряла
память, и стала жить с человеком, предавшим её отца и Семью. Она до сих пор испытывала отвращение к себе за то, что
позволяла ему спать с ней, чувствовать, что она принадлежит ему, что верит, как самой себе. Даже тогда, когда сомнения
стали обуревать её, она всё равно слепо верила ему и считала, что любит... Её передёрнуло. Она любила его и позволяла
любить себя убийце собственного отца! Этому Иуде с модельной внешностью! Но тогда она была - не она, он называл её
Ириной, и она подчинялась этому имени, хотя порой и чувствовала, что оно мешает ей жить. Её память не поддавалась ей, но
зато всё её существо протестовало против Мальчика, лживого подонка Асланбека Цагароева. Впрочем, во время их
совместной жизни она называла его Сашей. Ирина и Александр - вот как их звали. Как же ловко, как быстро он всё
просчитал, узнав, что она от удара потеряла память! А ведь в тот самый момент, когда она поскользнулась на этой проклятой
шкурке банана, она целилась в него, в этого Асланбека. Но для этой собаки нет имени. Она всегда звала его Мальчиком, по
примеру отца, и он останется для неё Мальчиком, презренным негодяем. Как он мог солгать ей, назвать своей женой,
придумать целую историю их жизни, а потом ещё и платить каким-то людям, чтобы они изображали её родителей?!
У Жанны, вернее, Ирины, внезапно проснулся талант. Она стала дизайнером ювелирных украшений. Вернее, не столько
дизайнером, сколько изготовителем талисманов. Она шестым чувством знала, какой камень понадобится тому или другому
клиенту, какой камень сможет помочь именно этому человеку, и рисовала эскиз украшения, которое играло роль некоего
оберега. И как Аллах позволил, чтобы произошло такое?
Жанна и раньше не была особо религиозна, хотя читала суры Корана вместе с отцом и ходила с ним в мечеть. А сейчас,
после всего, что произошло с ней и её жизнью, она вообще открыла для себя воистину революционную идею. Если на свете
есть Аллах, то как же он может допускать подобные вещи? Отец говорил, что, значит, Аллаху так угодно. Но отец мёртв.
Неужели Аллах пожелал его смерти?
Жанна прервала саму себя. Ей сейчас надо не о боге думать, а о себе. Она только что узнала потрясающую вещь. Это
изменило всё. Она только что узнала, что не Мальчик отец Полинки. Это просто счастье, что отец её любимой дочери - не он,
этот отброс человеческого производства. Жанна была уже беременной, когда пыталась убить Мальчика, и получила
амнезию. Он скрыл от неё и этот факт... Ну естественно, было бы странно услышать от него, что ребёнок - не его, хотя они,
по его словам, несколько лет являются мужем и женой...
Её в очередной раз передёрнуло. Она с такой силой ненавидела Мальчика, что готова была на всё, лишь бы изменить ход
событий. Но время не подвластно человеку. И всё, что было в прошлом - уже произошло, и никуда от этого не деться. Она
может только забыть об этом, вернее, постараться забыть. Всё-же ей повезло, что она вспомнила, кем она является на самом
деле. А ведь могла вовсе не вспомнить, или вспомнить только через несколько лет. Ещё несколько лет, проведённых с
омерзительным Сашей - Асланбеком - Мальчиком!
Жанна откинула со лба прядь чёрных волос. Она вспомнила его лицо, когда видела его в последний раз. Он лежал
недвижимый на больничной койке, в глубокой коме. Но - Жанна была уверена в этом - она видела, как он моргнул глазами.
Значит, её слова дошли до его мозга, который, по мнению врачей, находился в отключке. Значит, есть все шансы, что
Мальчик выздоровеет, придёт в себя, и тогда Жанна сможет с ним расквитаться! Впрочем, ведь как раз в то время, когда она
начала вспоминать, кто она есть на самом деле, ей позвонила врач из больницы и сообщила, что у Мальчика -
положительная динамика. А, значит, всё будет так, как она того хочет! Ведь если у этого шакала оказалась такая воля к
жизни, и его организм хотел выстоять и победить в этой схватке со смертью, от которой он был буквально на волосок,
значит, Мальчик очнётся от комы.
Она почувствовала приятное возбуждение и поднялась с кресла. Вот оно - то, что не даёт ей жить. Возмездие! Она
непременно должна закончить начатое, она должна наказать Мальчика, и за предательство Семьи, и за смерть отца, который
вырастил его, и за его убийственную ложь, обман, с помощью которого он завладел Жанной.
Она вздохнула, сосчитала до десяти, и поправила саму себя. Он завладел не Жанной, нет. Ириной. И то только на время.
Ирина смогла раскусить его, смогла всё вспомнить и вернуться в своё прежнее обличье. Но - вот незадача - часть Ирины
осталась в существе Жанны. Она и сейчас в ней сидит, и неизвестно, покинет ли её когда-нибудь. Когда-то Жанна
нервничала, дёргалась, пыталась полностью изгнать Ирину из себя, ей было омерзительно чувствовать в себе характер той
женщины, которая жила с предателем и убийцей, и она думала, что преуспела в этом. Но хитрая Ирина просто затаилась, и
теперь показывалась наружу в самых неожиданных местах. Жанна тоже решила схитрить, и делать вид, будто ей наплевать
на то, что в ней живут две разные женщины. А потом и вовсе привыкла, и даже стала думать, что Ирина не так уж и плоха.
Жанна ненавидела её в основном за то, что та жила вместе с Мальчиком. Но теперь, когда она знает, что не Мальчик - отец
Полинки, ей уже не так неприятно чувствовать Ирину, когда та вылезает из очередного закоулка её души.
И ещё: Жанна пожалела Мальчика, обездвиженного, бледного, находящегося на грани жизни и смерти. Она хотела его
убить, но не смогла. Не смогла, потому что думала, что он - отец её дочери. И к тому же убивать беззащитного не в её
правилах. Но теперь - то её ничто не ограничивает! У Полинки другой отец. Значит, Мальчика можно наказать.
И вдруг ей в голову закралась страшная мысль. А что, если он уже сам умер? Значит, она не сможет совершить возмездие
за отца? Это было бы несправедливо.
Её мысли вновь вернулись к тому дню, когда она нашла мужа (тогда она ещё думала, что он - её настоящий муж)
лежащим на полу, с дыркой в голове. Вокруг были разбросаны вещи, и она нашла несколько фотографий, которые и
послужили основным толчком к тому, что память к ней всё-же вернулась. Но оставался другой вопрос: кто же пытался убить
Мальчика? Кто-то из новой жизни или всё-же из старой? Иногда Жанна думала, что это сделал жених её клиентки Верочки,
которую убил Мальчик, в свою бытность Сашей. А иногда ей приходило в голову, что это сделал Шахид, её дядя. Ведь она
просила его покарать преступника, убившего отца, Малика. Но кто это был на самом деле - об этом может сказать только сам
Мальчик.
Жанна остановилась. Ну конечно, это так просто! Ей надо вернуться в тот городок, в котором она прожила семь месяцев с
этим ничтожеством, и поквитаться с ним. А перед его смертью она поинтересуется, кто же всё-таки пытался убить его.
Только бы он не умер сам, без её участия!

***

Ковалёв Владимир Ильич, депутат Московской городской Думы, был доволен жизнью. Теперь всё вокруг его радовало,
наполняло жизнью. Подумать только, столько лет он страдал, переживал, просто существовал, как червяк, а теперь всё
изменилось! Теперь он - на коне. У него есть деньги, престиж, известность, какая-никакая, пусть и в узких кругах, зачаток
власти, и, совестно говорить об этом вслух, потенция. Потенция тоже есть!
Хотя много - много лет он не смел и глаз поднять на понравившуюся женщину! Он считал себя ничтожеством, потому что
не мог провести ночь с собственной женой. Она платила ему за это своими постоянными изменами, издёвками, насмешками,
и словно забыла, что они женаты. А теперь...
Теперь Галка опомнилась, вернулась домой, хотя до этого могла несколько ночей подряд ночевать вне дома, стала по-
другому относиться к мужу, с неким налётом подобострастного уважения. При всём при этом он не спал с ней, и не
собирался, попросту брезгуя женщиной, которая ложилась в постель чуть ли не к каждому желающему. Просто Галина
решила вернуться, узнав о том, что муж из ничтожества вдруг стал депутатом. И было бы крайне глупо продолжать вести
беспорядочную жизнь, зная, что он в любой момент может развестись с ней. Куда выгоднее ночевать дома, зато пользоваться
теми благами, которые свалились на них вместе с новым статусом мужа.
Надо же, словно мир вокруг изменился! На самом деле, конечно, изменился не мир, а он, Владимир Ильич. И всё это не
потребовало много времени, всего лишь несколько месяцев. И вот он уже - обновлённый, активный, пышущий здоровьем,
изображающий кипучую деятельность, страшно занятой человек. У него даже появилась любовница! Хорошенькая, как
куколка, юная Маринка. Он никогда не думал, что уподобится другим мужчинам, которые заводят совсем юных любовниц,
годившихся им в дочери, и вот - на тебе - сам стал одним из них! Маринка была гораздо младше его собственной дочери, вот
так вот. Ей исполнился двадцать один год, что ровно на десять лет меньше, чем Миле. Она с нетерпением ждёт его по
вечерам в квартире, которую он снял для них, готовит ему всякие вкусности, и не требует подарков.
Он самодовольно усмехнулся. Пускай все вокруг твердят, что молоденькие девушки встречаются со зрелыми мужчинами
только ради денег. Он - то знает, что его Маришка - не такая. Она не канючит насчёт норковой шубы, не упрашивает его о
бриллиантовом колье, и даже не просит сводить её в ресторан! Её вполне устраивает и то, что он рядом с ней, и они ужинают
на уютной кухне, а потом занимаются любовью не на средиземноморском курорте, а в небольшой спаленке.
И за всю эту райскую новую жизнь Ковалёв вечно будет благодарен своему другу детства, Толику Резнику. Это именно он
протянул ему руку помощи, когда та была нужна ему, как спасательная соломинка. Это именно Резник вложил в него больше
миллиона долларов, чтобы Ковалёв пробил себе место в Думе. Конечно, у Резника свои мысли по этому поводу, он ведь не
просто сделал такой царский подарок другу. Естественно, с его деньгами один - два миллиона не играют большой роли, и
всё-же Резник не стал бы богатым человеком, если бы так разбрасывался баксами! Но Ковалёв старается изо всех сил, чтобы
помочь другу. Он и так проделал огромную работу за очень небольшой промежуток времени. Он уже собрал независимых
депутатов, сплотил их вокруг себя. Очень скоро они образуют фракцию, которая в дальнейшем ляжет под Резника. И тогда
всё будет в порядке. Тогда Ковалёв будет считать, что он полностью выполнил задачу, поставленную перед ним другом. Но
для этого нужны деньги. Большие деньги. За ними снова придётся идти к Толику. Но зато, Ковалёв уверен, это будут
последние деньги, которые Резник вложит в него. Вернее, даже не в него, а в собственную фракцию, в собственную мощь,
которая поможет ему оставаться на плаву в это нелёгкое время. Время, которое нынешний президент посвящает
уничтожению олигархической верхушки, устранению их как опасной для государства и его, президента, силы.
- Володя, давай заедем вон в тот ювелирный, - благодушно настроенный Ковалёв указал своему водителю на крупный
магазин со сверкающими витринами.
Маринка ничего не просит, и этим вызывает у него умиление. Но он же не такой жлоб, чтобы ничего не дарить своей
девочке! Она у него самая лучшая, и заслуживает всего самого лучшего!

***

- Аспирин, аспирин, - верещал Джонни, безумный рыжик, ветеринар, которого Резник привёз из Ганеды вместе с коалами
некоторое время назад. В зимнем саду были посажены эвкалипты, правда, этот вид деревьев не имел питательных свойств
для медвежат. Поэтому раз или два раза в неделю в Австралию снаряжался личный самолёт Резника за свежими листьями
эвкалиптов, необходимых медвежатам для еды.
Джонни был абсолютным прототипом сумасшедших докторов, но зато он очень любил коал, и в этом и заключалась
главная страсть его жизни. Ему самому ничего не было надо, зато своих питомцев он всячески ублажал, баловал и сходил с
ума, если у кого-либо из них находил симптомы заболевания, по большей части мнимые или придуманные самим
ветеринаром. В такие моменты Джонни бился головой о ствол эвкалипта и, не обращая внимания на летящие во все стороны
брызги крови, повторял что-то типа: «Кал, кал, кал» - если, к примеру, обнаружил, что экскременты одного из коал
отличаются по цвету от обычных, или если у медвежат поднималась температура, то он приговаривал: « Жар, жар, жар» и
так далее. Джонни любил слова из трёх букв. Хорошо ещё, что он не общался ни с кем, кроме семьи Резников, иначе
немедленно расширил бы свой запас, пополнив ещё одним кратким, но ёмким ругательством.
А после полученных травм Любовь Андреевна, по образованию - терапевт, перевязывала ему голову. Иногда это делал и
сам Анатолий Максимович Резник.
Валентина Назиповна, врач, не опускалась до подобных действий, она вообще игнорировала и самого Джонни, и его
бедную, разбитую неоднократно голову. Валентина Назиповна считалась очень квалифицированным врачом - универсалом,
которому не пристало обращать внимания на бестолкового ветеринара.
В этот раз Джонни понадобился аспирин, и Резник, сидевший в своём кабинете и слышавший, как ветеринар с криком
промчался мимо, удивился. В зимнем саду на столике всегда стояла аптечка, и горничная Светочка следила, чтобы лекарства
в ней всегда присутствовали в полном ассортименте. А теперь, выходит, в аптечке нет простейшего аспирина?
Резник понял, что он уже не сможет сосредоточиться на документах, и вышел в коридор. Он услышал разбирательства
ветеринара с горничной.
- Ты что, горстями его жрёшь? - грубо поинтересовалась Светочка, которая терпеть не могла это рыжее чудовище, как она
его называла.
- Я не жру, я кушать, - обиделся Джонни.
За последние несколько месяцев у него произошёл большой прогресс в плане знаний русского языка. Конечно, он говорил
с акцентом, и неправильно ставил ударения, а о падежности и речи не было, однако же домочадцы стали его понимать
гораздо лучше.
- С ума сойти, - проворчала горничная, - я всего лишь неделю назад положила в аптечку четыре упаковки аспирина!
Джонни, это не витаминки, их нельзя есть горстями!
- Я не есть, - обиделся он снова. - Я делать раствор эвкалипта...
- О господи, - вздохнула горничная, быстро сообразив, что к чему. - Если ты будешь делать раствор из аспирина для этих
громадных эвкалиптов, мы скоро разоримся!
Резник, которого не видно было за колонной, улыбнулся. Светочка была максималисткой, и хозяйское добро жалела,
берегла, и не позволяла обращаться с ним непотребно кому бы то ни было.
- Я давать деньги, ты - давать аспирин, - заявил Джонни.
- Ладно, - проворчала горничная, - попозже принесу тебе твой аспирин!
Резник вышел из-за колонны, когда рыжая вихрастая голова Джонни исчезла в лифте. Светочка продолжала натирать
бронзовые перила лестницы. Именно лестница была её идеей фикс, и она постоянно натирала её до блеска.
Резник как-то пошутил, что этак она протрёт слой бронзы, и он с ужасом обнаружит, что вместо чистой бронзы ему
преподнесли просто металл, покрытый бронзой.
- Рассоришь меня с Андреем, - смеялся он.
Андрей работал архитектором - дизайнером, который не без участия Любови Андреевны строил этот дом для Резников.
Анатолий Максимович подошёл к Свете и пожурил её:
- Ну, зачем ты обижаешь Джонни? Он же как ребёнок! Вздумалось ему опрыскивать раствором аспирина листья
эвкалипта, пусть опрыскивает!
- Лишь бы коал не потравил, - пробурчала горничная. - Просто этот аспирин исчезает прямо на глазах, я уже замучалась
покупать его! Вчера даже Любовь Андреевну просила, когда она ехала с работы!
Резник пожал плечами. На его взгляд, ничего страшного в количестве аспирина не было, и, если Джонни знает, что
делать, значит, всё в порядке. Он читал зоожурналы, которые ему стабильно привозили из Австралии, и, возможно, откуда-
то почерпнул эту идею с аспирином.
Анатолий Максимович решил спуститься в столовую и выпить кофе, как вдруг насторожился.
- Ты сказала, что Любовь Андреевна вчера покупала аспирин?
- Нет, - улыбнулась Света. - Любовь Андреевна забыла его купить! Я сказала, что просила её об этом!
- Наверное, ты спутала, - улыбнулся Резник. - Люба плохо себя чувствует, и пока что на работу не ездит. У неё болело
сердце, и доктор ей посоветовал отлежаться дома.
- Но вчера она выезжала, - упорно гнула свою линию Светочка. - Примерно часа в три, а вернулась около восьми, как раз
к ужину. И забыла про аспирин совершенно!
Резник что-то пробормотал и машинально спустился в столовую по лестнице. Он начинал толстеть, поэтому старался как
можно реже пользоваться лифтом. Тут что-то было не так. Прошло несколько дней с того момента, как у Любы прихватило
сердце. Он свозил её к Борщову, тот не нашёл никаких патологий, но посоветовал ей повременить с работой и не ездить в
свой благотворительный фонд хотя бы недельку. Она согласилась, и Резник был уверен, что Люба целыми днями находится
дома. По крайней мере, она уверяла его, что с утра до вечера читает и смотрит телевизор, и оживает только к вечеру, когда со
службы подтягиваются все домашние.
Значит, она вчера куда-то уезжала и отсутствовала около пяти часов. Где она была? Парикмахер, косметолог, тренер - все
жили в гостевом домике на территории, принадлежащей Резнику. Никаких важных дел у неё не планировалось, иначе он бы
об этом знал. К тому же её благотворительный фонд совершенно спокойно мог обойтись и без неё. Где же была жена?
Он потёр переносицу и некстати вспомнил этот медицинский центр «Радуга», в котором, как она уверяет, ей делали ЭКГ.
Как оказалось, центра с таким названием в Москве нет. Но Резник не стал настаивать на этом, усугубляя ситуацию. Он
понимал, что, в принципе, «Радуга» может существовать, но в обход налогов, без лицензии, соответственно, без номера
телефона в справочной службе. И всё-таки ему не понравилось, что жена нервничала, когда говорила об этой дурацкой
«Радуге», и не могла вспомнить район, в котором находится медицинский центр. Равно как и Валентина Назиповна внезапно
теряла память, когда речь шла о «Радуге».
Резник постарался забыть об этом странном инциденте, и вот тебе на: оказывается, Люба уезжала вчера из дома и
вернулась только перед его приездом, а он ничего и не знал. А она и словом не обмолвилась. Ну разве так можно - совсем не
щадить себя! И ладно бы, благотворительный фонд требовал её постоянного внимания и присутствия, так ведь нет! Он
отлично функционировал и без Любы! Может быть, всё-таки Светочка напутала?
Резник заглянул в гостиную и увидел жену, сидящую перед домашним кинотеатром. Она пила коньяк из пузатого бокала и
смеялась, глядя на экран. Мила сидела рядом с ней и тоже пила янтарную тягучую жидкость. Они любили по вечерам
посмотреть какую-нибудь дурацкую комедию на DVD.
- Можно тебя на минуту? - тихо попросил Резник жену.
Она, с сожалением отрываясь от экрана, поднялась и вышла из гостиной.
- Что-то случилось?
- Да нет, пустяки, - уклончиво ответил он. - Я просто хотел узнать, почему ты не выполняешь предписания доктора. Гена
же советовал тебе отлёживаться дома! А ты вчера отлучалась...
- Я и так постоянно дома, - немедленно взвилась жена, - так ты хочешь вообще сделать меня домохозяйкой? Меня уже
тошнит от твоих допросов! С каких пор я обязана докладывать тебе обо всём, что происходит со мной в течение дня?
Она рассерженно фыркнула, повернулась на своих каблучках и вернулась в гостиную, к телевизору.
Резник, которого словно окатили ледяной водой, остался стоять на месте. Подумать только, что сейчас было? Что
случилось с мягкой, нежной, заботливой женой? Почему она позволила себе повысить на него голос, и вообще смотрела на
него почти с ненавистью?
Что происходит в этом доме, доме, который долгое время был для Анатолия Максимовича солнечным пятном в тёмном
мире? В этот дом, где бы ни был Резник, ему всегда хотелось вернуться, в его волшебную, тёплую и дружелюбную, семейную
обстановку, всегда пахнущую чем-то вкусным и домашним. Все приятели и знакомые отмечали этот факт, и завидовали этой
семье. Даже Павлик, сын, который должен был ехать учиться в Англию после школы, наотрез отказался от Кембриджа,
предпочёл МГУ. Впрочем, в Кембридж ему всё же пришлось поехать - на годичные языковые курсы.
Он не захотел на несколько лет исчезнуть из жизни этого дома, выпасть из доброй и любящей атмосферы. И вот теперь,
Резник с огорчением вынужден констатировать, что этот дом уже некоторое время как лишился этой волшебной атмосферы
покоя и любви. Когда это случилось, в какой момент? Когда Павел познакомился со своей азербайджанкой, принёсшей семье
столько неприятностей и переживаний? Когда он решил покончить с собственной жизнью, узнав о смерти своей девушки, и
полез в петлю?
Когда он женился на Миле? Или сейчас, когда что-то происходит с женой, что-то непонятное, странное? Резник
чувствовал, что это неправильно, что такого быть не должно. Но это было. И теперь ему придётся с этим жить? Или
попытаться разобраться, что происходит?
И вдруг в его голову пришла совершенно иная мысль: а надо ли ему знать, что происходит? Будет ли ему от этого легче?
И, главное, хочет ли этого он сам?

***

Жанна с трудом понимала, что ей говорит главврач. Её так называемый муж исчез? Вот так вот запросто исчез с
больничной койки? Пролежав на ней несколько месяцев в коме?
В это было трудно поверить. Хотя она тут же вспомнила свою последнюю встречу с Мальчиком. Он лежал в больничной
палате, бледный, с заострённым лицом, словно у покойника, к нему был подключён аппарат искусственной вентиляции
лёгких и ещё какие-то проводки. Жанна на тот момент уже перестала быть Ириной, она вспомнила, кто она на самом деле. И
ненавидела Мальчика за то, что он сделал с её жизнью. Но она тогда только родила, и не способна была совершить то, за чем
пришла в палату ко мнимому мужу. Она хотела отключить от электропитания все эти его аппараты. Всего лишь щёлкнуть
тумблером, и всё. Дело было бы сделано. Она честно пыталась это сделать, но не смогла. Не хватило силы духа. Во-первых,
она в большей мере была Ириной на тот момент, а Ирина - мягкая, нежная и робкая, была не способна лишить жизни кого
бы то ни было. А во-вторых, Жанна была уверена, что Полина - дочь Мальчика. И она не могла решиться оставить своего
ребёнка без отца. Она пообещала себе вернуться, когда будет в силах выполнить свой план. И вот теперь, после той
сокрушительной новости, которую она узнала, вернулась сюда, чтобы закончить начатое неведомым союзником, и оказалось,
что Мальчик исчез. Человек, находящийся в глубокой коме, сам поднялся с постели, отцепил от себя все проводки и
капельницы, и спокойно покинул больницу.
Это было непостижимо. Но Мальчик - хитрый, коварный, сообразительный. Умный, наконец. И очень сильный, очень
живучий. Никто бы не выжил с простреленной головой, а он выжил. И даже выкарабкался из своей комы. Хотя, когда Жанна
видела его, она успела заметить, что он открыл глаза и наблюдает за ней. Она даже сказала ему что-то, но, если честно, была
уверена, что это просто рефлексы, и на самом деле он ничего не слышит. В конце концов, несмотря на все свои достоинства и
поистине кошачью живучесть, Мальчик всего лишь человек, обычный смертный.
Врач сказал, что Мальчик не скоро очнётся, если вообще очнётся когда-нибудь, несмотря на положительную динамику.
Значит, этот подонок сумел обмануть не только Жанну, но и врачей! Он улизнул прямо у неё из-под носа, буквально
несколько дней назад. Неужели почувствовал её приближение своим звериным чутьём?
И что ей делать дальше, где его искать? А найти его она должна, просто обязана. За ним числится должок, который он
будет вынужден непременно вернуть.
Жанна задумчиво вышла из больницы и направилась к дому, в котором они жили вместе с Мальчиком.
Вопреки ожиданиям, сердце у неё защемило, когда она смотрела на солидный белый дом с колоннами, ухоженным
двором и дорожками, посыпанными гравием. Всё-же, несмотря на свой двадцать один год, Жанна набралась опыта, и уже
понимала, что нельзя просто так взять и вышвырнуть из жизни несколько месяцев. Это всё равно было, хотела она того или
нет. И не надо лгать самой себе, ведь даже будучи Ириной, она была счастлива. И в какие-то моменты ощущала это счастье,
хотя и чувствовала, как давит на неё то, что её память оказалась неспособна воспроизвести все события её настоящей жизни.
Жанна решительно вошла в калитку, подошла к дому и позвонила. Звонок не изменился, такая же заливистая трель
огласила появление гостя. Дверь открыл мужчина средних лет. Жанна видела его мельком, на подписании договора о
покупке дома.
Он сразу же её узнал и пригласил войти.
- Я насчёт... мужа, - с трудом выговорила она.
Ведь этот мужчина не знает историю её жизни, и она вовсе не намерена открывать ему душу и сердце. Поэтому пускай он
считает Мальчика её супругом, тем более что он его ни разу не видел.
- Он приходил к вам некоторое время назад? - добавила она.
- Если ваш муж - высокий молодой блондин, то да, был примерно неделю назад, - согласился мужчина.
Жанна старалась припомнить, как его зовут, но не могла.
- А чего он хотел? - постаралась она спросить как можно небрежнее. - Он вам угрожал?
- Угрожал? - удивился мужчина и улыбнулся. - Да бог с вами, Ирочка! С чего это вдруг он будет угрожать? Нет, конечно!
Правда, он был удивлён, увидев меня в доме, так что пришлось показать ему документы о покупке жилья. Он спрашивал
меня о вас. Но я сказал ему, что видел вас всего лишь два раза - когда смотрел дом, и во время подписания договора.
Жанна вздрогнула, когда он назвал её Ирочкой. Надо же, оказывается, они виделись дважды, а она запомнила только
момент подписания.
Она попрощалась с человеком, который купил у неё этот дом, и вышла за ворота.
Закурила, отворачиваясь от ветра, и поняла, что вряд ли когда-нибудь сумеет найти Мальчика. Если он сбежал, не
поставив в известность лечащего врача, и не получив свои документы, значит, он не знает, что Жанна подобрала ему
маленькую квартирку на окраине города и прописала его туда. Ей нужны были деньги, и она продала этот дом. Конечно, это
было не совсем законно, но с помощью хрустящих зелёных бумажек, а также влиятельных знакомых, все дела улаживаются
весьма просто. Надежда, бывшая нанимательница Жанны - Ирины, владелица ювелирной мастерской, помогла ей оформить
продажу - покупку без подписи мужа, то есть Мальчика, находившегося в то время в